Приключения Джона Девиса

Матросы с радостью повиновались и мигом спустились по снастям, я один остался на грот-марсе и тотчас полез по винтам, чтобы добраться до паруса, но не успел я его достигнуть, как налетел шквал. Парус над моей головой надулся, как шар, и мог в минуту сломать мачту. Я сделал отчаянный бросок, уцепившись одной рукой за крюйсель, другой выхватил кинжал и принялся пилить канат, которым был привязан угол паруса. Нескоро бы я с этим справился, если бы ветер мне не помог. Я не успел перепилить и трети каната, как он оборвался, другой тоже не удержался, парус; удерживаемый только наверху, развевался надо мной, как саван, потом раздался треск, и он унесся в бездну небесную. В ту же самую минуту корабль страшно вздрогнул, и мне послышался голос Стенбау, перекрывавший бурю: он окликнул меня по имени. Огромная волна поддала корабль с борта, я почувствовал, что он ложится на бок, как раненый зверь, я изо всех сил уцепился за ванты, мачты накренились к морю – я увидел, как оно бушует прямо подо мной. Голова закружилась, мне почудилось, что бездонная пропасть проревела мое имя. Я смекнул, что ног и рук моих не довольно, чтобы удержаться, ухватился за канат зубами, закрыл глаза и ждал, что меня обдаст смертельный холод воды. Однако же я ошибся. «Трезубец» был не из тех кораблей, которые сдаются с первого раза: я почувствовал, что он поднимается, открыл глаза и приметил под собой дек и матросов. Я схватился за канат и мигом очутился на шканцах между капитаном Стенбау и лейтенантом Борком. Все уже считали меня погибшим.

Капитан пожал мне руку, и опасность, которой я подвергся, была забыта. Что касается Борка, то он только поклонился мне и не сказал ни слова.

Скорость ветра принудила Стенбау положить корабль в дрейф, вместо того чтобы нестись все дальше от земли; для этого пришлось совершить оверштаг[23] и подставить буре корму. При этой перемене положения вал поддал нам с борта и принудил меня описать в воздухе красивую кривую линию, за которую капитан пожал мне руку.

Стенбау не терял времени. Вместо больших парусов он велел распустить только три малых. При этом мы не подставляли борта ветру, и валы не могли бить в них. Маневр заслужил полное одобрение Боба, и он, похвалив меня за отважное путешествие по воздуху, принялся растолковывать мне, в чем дело. По его мнению, буря уже почти прошла, и ветер скоро должен был смениться.

Вышло так, как говорил Боб. Буря утихла, хотя волны еще страшно бушевали, к вечеру ветер подул с западо-северо-запада, мы мужественно приняли его правым бортом и на другое утро шли тем же путем, с которого вчерашняя буря нас сбила.

Вечером того же дня на горизонте показался Лиссабон, а на третий день, проснувшись рано утром, мы увидели одновременно берега Европы и Африки. Вид этих берегов, столь близких один от другого, был восхитителен: с обеих сторон возвышались покрытые снегом горы, а на испанском берегу местами расположились мавританские города, которые будто перескочили через пролив, оставив противоположный берег пустым. Весь экипаж вышел на палубу полюбоваться этим великолепным зрелищем. Я искал среди матросов беднягу Дэвида, о котором в последние дни совсем забыл, только он, безразличный ко всему, не вышел наверх.

Часа через три мы бросили якорь под пушками Гибралтара, салютовали двадцатью одним залпом, и форт вежливо ответил нам тем же.

Глава XI

Гибралтар не город, это крепость, в которой строгая воинская дисциплина распространяется на всех жителей. Высадив нового губернатора, мы стали дожидаться на рейде приказа правительства. По своей доброте капитан Стенбау, чтобы нам было не так скучно, позволял всякий день половине экипажа сходить на берег. Вскоре мы познакомились с несколькими офицерами из гибралтарского гарнизона, а они ввели нас в местное общество, приглашая в дома, в которые были вхожи сами. Эти визиты, прекрасная библиотека, имевшаяся в крепости, и прогулки верхом по окрестностям и были нашими развлечениями.

Я очень подружился с Джеймсом, мы везде бывали вместе, и поскольку у него, кроме жалованья, средств не было, то я всегда брал на себя бо`льшую часть расходов, но так, чтобы его это не оскорбило. К примеру, я нанял на все время нашей стоянки двух прекрасных арабских коней, и Джеймс, разумеется, пользуясь моей расточительностью, ездил на одном из них.