Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Когда Сестрица ворвалась въ его комнаты въ его отсутствіе, она говорила, что у ней чуть волосы не встали дыбомъ, когда она увидала въ какомъ состояніи находился его бдный гардеробъ. Я полагаю, что мистриссъ Брандонъ положила обманомъ блья въ его комоды. Онъ этого не зналъ; онъ преспокойно носилъ свои рубашки. Куда двались чудныя палевыя перчатки прошлаго года? Его большія голыя руки (которыми онъ такъ величественно размахивалъ) были теперь такъ смуглы, какъ у индійца. Онъ очень намъ нравился въ дни его великолпія; теперь въ его поношеномъ костюм мы любили его.

Я представляю себ какъ молодой человкъ вошолъ въ комнату, гд собрались гости его сіятельства. Въ присутствіи знатныхъ и ничтожныхъ Филиппъ всегда велъ себя развязно, и онъ изъ числа тхъ немногихъ людей, какихъ мн случилось видть въ жизни, на которыхъ званіе не длало никакого впечатлнія. На этомъ завтрак были два-три дэнди, которыхъ изумила вольность обращенія Филиппа. Онъ вступилъ въ разговоръ съ знаменитымъ французскимъ политикомъ, противорчилъ ему чрезвычайно энергически на его собственномъ язык; а когда политикъ спросилъ не членъ ли парламента monsieur, Филиппъ разразился громкимъ хохотомъ, отъ котораго чуть не разбились рюмки на стол, и сказалъ:

— Je suis journaliste, monsieur, `a vos ordres!

Молодой Тимбёри, секретарь посольства, остолбенлъ отъ дерзости Филиппа, а докторъ Боттсъ, медикъ его сіятельства, взглянулъ на него съ испуганнымъ лицомъ. Принесли бутылку бордоскаго, вс присутствующіе джентльмэны начали пить его, а Филиппъ, попробовавъ свою рюмку, закричалъ.

— Фи! какъ это отзывается пробкой!

— Да еще какъ прескверно! заворчалъ милордъ съ однимъ изъ своихъ обычныхъ ругательствъ:- зачмъ же никто изъ васъ ничего не сказалъ? Разв вы любите вино, отзывающееся пробкой?

За этимъ столомъ сидли такіе любезные гости, которые охотно выпили бы александрійскій листъ, если бы его сіятельство сказалъ, что любитъ его.

— Ваша мать была добрая душа, а отецъ кланялся какъ танцмейстеръ. Вы не похожи на него. Я почти всегда обдаю дома. Приходите когда хотите, Филиппъ, сказалъ онъ.

Это сообщалъ намъ Филиппъ въ своёмъ письм, а потомъ было намъ пересказано мистеромъ и мистриссъ Мёгфордъ, по возвращеніи ихъ въ Лондонъ.

— Его брали за руку знатные вельможи, говорилъ Мёгфордъ, а я завербовалъ его по три гинеи въ недлю писать письма въ «Пэлль-Мэлльскую газету».

И вотъ причина радостныхъ и торжественныхъ словъ моей жены. «Разв я теб не говорила?» Филиппъ сталъ ногою на лстницу; а кто былъ способне его взобраться на вершину? Когда счастье и нжная и любящая двушка ждали его тамъ, не-уже-ли онъ лишится мужества, не употребивъ всхъ усилій, или побоится влзать? У него не было боле искренняго доброжелателя какъ я, не было друзей, которые боле любили бы его, хотя многіе восхищались имъ боле меня. Но это были женщины по большей части; а женщины становятся такъ нелпы, несправедливы и пристрастны къ тмъ, кого он любятъ, когда т впадаютъ въ несчастье, что я удивляюся какъ мистеръ Филиппъ не потерялъ головы въ своей бдности при такихъ нжныхъ льстецахъ и обожательницахъ. Не-уже-ли вы будете ставить ему въ вину утшеніе, которое онъ извлекалъ изъ своего несчастья? Не одно сердце окаменло бы безъ воспоминаній о прошлыхъ огорченіяхъ, когда глаза, теперь неглядящіе, можетъ быть были полны сочувствія, а руки, теперь холодныя, были готовы утшать и помогать.

Глава XIX КАКЪ ХОРОШО ВЪ ДВАДЦАТЬ ЛТЪ!

Т времена, о которыхъ мы пишемъ, т времена, когда Луи-Филиппъ былъ королёмъ, такъ были не похожи на ныншнія, что когда Филиппъ Фирминъ отправился въ Парижъ, тамъ ршительно было дёшево жить и Филиппъ жилъ очень хорошо по своимъ небольшимъ средствамъ. Филиппъ клянётся, что это время было самымъ счастливйшимъ въ его жизни. Онъ разсказывалъ впослдствіи объ избранныхъ знакомствахъ, которыя сдлалъ онъ. Онъ познакомился съ удивительными медицинскими студентами, съ художниками, которымъ не доставало только таланта и трудолюбія, чтобы стать во глав своей профессіи, съ двумя-тремя магнатами его профессіи, газетными корреспондентами, домъ и столъ которыхъ были открыты для него. Удивительно, какія политическія тайны узнавалъ онъ и передавалъ въ своей газет. Онъ преслдовалъ политиковъ того времени съ изумительнымъ краснорчіемъ и пыломъ. Стараго короля осыпалъ онъ безподобными остротами и сарказмами. Онъ разсуждалъ о длахъ Европы, ршалъ судьбу Франціи, нападалъ на испанскія бракосочетанія, распоряжался папою съ неутомимымъ краснорчіемъ.

— Полынная водка была моимъ напиткомъ, сэръ, разсказывалъ онъ своимъ друзьямъ. Она сообщаетъ чудное краснорчіе слогу. Господи! какъ я отдлывалъ этого бднаго французскаго короля видъ вліяніемъ полынной водки въ кофейной, напротивъ Биржи, гд я обыкновенно сочинялъ моё письмо! Кто знаетъ, сэръ, можетъ быть вліяніе этихъ писемъ ускорило паденіе бурбонской династіи! Мы съ Гиллиганомъ, корреспондентомъ Вка, писали наши письма въ этой кофейной и дружелюбно вели журнальную полемику.