Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

«Не-уже-ли онъ думаетъ, что я, зная его, могу думать объ этихъ противныхъ людяхъ? спрашивала она. «Я совсмъ не понимаю, что бормочетъ мистеръ Кдэнси, и уметъ ли кто читать стихи такъ, какъ Филиппъ? A нмецкій баронъ — который даже не называетъ себя барономъ, это мама непремнно хочетъ такъ его называть — такъ грязно одвается и такъ пахнетъ сигарами, что я не люблю подходить къ нему. Филиппъ тоже куритъ, но его сигары имютъ пріятный запахъ. Ахъ, милый другь! какъ можетъ онъ думать, что такихъ людей можно поставить съ нимъ наравн! Онъ такъ сердится и бранитъ этихъ бдныхъ ладей, когда приходитъ вечеромъ! Характеръ у него такой горячій! Скажите ему словечко — осторожно и кротко, знаете — за нжно привязанную и счастливйшую — только онъ длаетъ меня несчастной иногда; но вы уговорите его?

«ШАРЛОТТА БЕЙНИСЪ.»

Я могу вообразить, какъ Филиппъ разыгрывалъ роль Отелло, и его бдную юную Дездемону не мало пугалъ его мрачный нравъ. Т ощущенія, какія Филиппъ чувствовалъ сильно, онъ выражалъ громогласно. Корреспондентка Шарлотты, по обыкновенію, старалась смягчить эти маленькія непріятности.

«Женщинамъ нравится ревность, говорила она. «Это немножко скучно, но это всегда комплиментъ. Нкоторые мужья такъ высоко думаютъ о себ, что они не удостоиваютъ ревновать.»

— Да, и я говорю, женщины предпочитаютъ имть мужьями тирановъ. Он думаютъ, что ревность значитъ вниманіе.

— Ужь не лучше ли теб купить плеть, моя милая, и подарить её мн съ поклономъ и съ комплиментомъ и кроткою просьбою прибить ею тебя!

— Подарить теб плеть! экой простякъ, говоритъ лэди, которая поощряетъ выговоры въ другихъ мужьяхъ, а своему не позволяетъ сказать себ слова.

Оба спорившіе сантиментально желали брака этого молодого человка съ этой молодой женщиной. Сердце Шарлотты такъ стремилось къ этому замужству, что, мы думали, оно непремнно разобьётся, если обманется въ ожиданіи, а поведеніе ея матери вамъ казалось, судя по тому, что мы звали о характеръ этой женщины, подавало серьёзную причину къ опасенію. Если бы представилась боле выгодная партія, мы боялись, что мистриссъ Бэйнисъ броситъ бднаго Филиппа, а онъ, естественно, поссорился бы съ нею и въ этой ссор у него могли бы вырваться выраженія смертельно оскорбительныя. Первый пылъ признательности къ спасителю генерала Бэйниса могъ пройти и эта мать могла сказать себ: «я не могу допустить мою дочь выйти за нищаго». Для низкаго поступка можно придумать прекрасную и нравственную причину. Я дрожалъ за любовь бднаго Филиппа, за надежды Шарлотты, когда эти предположенія мелькали въ голов моей. Оставалась надежда на честь и признательность генерала Бэйниса. Онъ не броситъ своего молодого друга и благодтеля. Но генералъ Бэйнисъ былъ храбрый воинъ, но и Джонъ Молборо былъ храбрый воинъ, однако оба боялись своихъ жонъ.

Намъ извстно, кто уговорилъ генерала Бэйниса перехать въ Парижъ. Когда Бэйнисы пріхали, Бёнчи встртили ихъ на лстниц. Оба старика служили большимъ утшеніемъ другъ другу; они вмст отправлялись къ Галиньяни каждый день, вмст читали тамъ газеты. Но въ достопамятной ссор за пятьсотъ франковъ мистриссъ Бёнчъ приняла сторону мистриссъ Больдеро.

— Элиза Бейнисъ слишкомъ съ ней жестока. Можно ли оскорблять её при ея несчастныхъ дочеряхъ? Эта женщина противная, пошлая, хитрая — я всегда такъ говорила. Но давать ей пощочины при ея дочеряхъ — это стыдно Элиз!

— Душа моя, ты лучше скажи это ей самой! замтилъ Бёнчъ сухо: — но только, пожалуйста, не при мн!

И вотъ въ одинъ день, когда оба старые офицера возвратились съ прогулки, мистриссъ Бёнчъ сообщила полковнику, что она отдлала Элизу; а мистриссъ Бэйнисъ съ разгорвшимся лицомъ разсказала генералу, что она поссорилась съ мистриссъ Бёнчъ и она ршила, что это въ послдній разъ.

— По-крайней-мр до насъ это не распространится, Бэйнисъ, мой милый! говорилъ своему другу полковникъ, который былъ сангвиническаго темперамента.

— Не будьте слишкомъ уврены въ этомъ, не будьте слишкомъ уврены! отвчалъ со вздохомъ другой ветеранъ, который былъ боле наклоненъ къ унылому расположенію духа, когда, посл свалки за завтракомъ, въ которой свирпо бились амазонки, оба старые воина отправились къ Галиньяни.