Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— Мой бдный отецъ долженъ былъ скрывать настоящее положеніе своихъ длъ, говаривалъ Филь, разсказывая впослдствіи эти вещи: — но какъ? Вы знаете, у него всегда былъ такой видъ какъ-будто его хотятъ повсить. А баронесса С* была превеселая всегда.

— Позвольте узнать, кто такой былъ мосьё С*, спросила одна простодушная дама, слушавшая разсказъ вашего друга.

— Ахъ! порядочная была суматоха въ дом, когда былъ предложенъ этотъ вопросъ, сказалъ другъ нашъ, смясь.

Да и какое дло вамъ и мн и этой исторій, кто такой былъ С*?

Когда Бэйнисы поселились въ ея дом, С* и все вокругъ нея улыбалось. У ней жило много индійцевъ; она ихъ обожала. N''etait ce la polygamie — индійцы были самые почтенные люди. Въ особенности она обожала индійскія шали. Шаль генеральши была восхитительна. Общество, жившее у баронессы, было препріятное. Мистриссъ Больдеро была женщина свтская, жившая въ лучшемъ кругу — это было видно сейчасъ. Дуэты ея дочерей были поразительны. Мистеръ Больдеро охотился въ Шотландіи у своего брата, лорда Стронгитарма. Мистриссъ Бэйнисъ не знала лэди Эстриджъ, посланницу? Когда Эстриджи воротятся въ Шантильи, мистриссъ Больдеро съ радостью представитъ ее.

— Вашу хорошенькую дочь зовутъ Шарлоттой? Дочь лэди Эстриджъ также зовутъ; она почти такого же роста; — хорошенькія дочери у Эстриджей; прекрасныя длинныя шеи — ноги большія — но у вашей дочери, лэди Бэйнисъ, прехорошенькая нога. Я сказала лэди Бэйнисъ? Ну, вы скоро будете лэди Бэйнисъ. Генералъ долженъ быть кавалеромъ ордена Подвязки посл своихъ услугъ. Какъ, вы знаете лорда Трита? Онъ долженъ сдлать это для васъ, а то братъ мой Странгитрисъ сдлаетъ.

Я не сомнваюсь, что мистриссъ Бэйнисъ была въ восхищеніи отъ внимательности сестры Странгитриса. Дочери мистриссъ Больдеро, Минна и Бренда играли съ нами на фортепіано, которое было порядочно разбито ихъ украшеніями, потому-что рука у молодыхъ двушекъ были очень сильныя. Баронесса говорила имъ «благодарю» въ самой милою улыбкой; Огюсть подавалъ на серебряномъ поднос — я говорю серебряномъ, чтобы не оскорбить приличія; серебро краснло, что оно видло себя мдью — подавалъ на поднос блый напитокъ, который заставилъ мальчиковъ Бэйнисъ вскричать:

— Что это за противное питьё, мама?

А баронесса съ нжною улыбкой обратилась въ обществу и сказала:

— Эти милыя дти любятъ оршадъ! и продолжала играть въ пикетъ съ старымъ Бидоа, этимъ страннымъ старикомъ въ длинномъ коричневомъ сюртук съ красной лентой, который такъ много нюхалъ табаку и сморкался такъ часто и такъ громко. Минна и Бренда играли сонаты. Мистеръ Клжнси, изъ Дублина, перевёртывалъ ноты, а потомъ дамы уговорили его пропть ирландскія мелодіи. Я не думаю, чтобы миссъ Шарлотта Бэйнисъ внимательно слушала эту музыку: она слушала другую музыку, которой она занималась вмст съ мистеромъ Фирминомъ. О! какъ пріятна была эта музыка! Она была довольно однообразна, но всё-таки было пріятно слышать эту арію.

Пожавъ сперва маленькую ручку, а потомъ руку папа и мама, Филиппъ отправляется по тёмнымъ Элисейскимъ Полямъ, на свою квартиру въ Сен-Жерменское предмстье… Позвольте! Какой это свтящійся червячокъ сіяетъ у стны напротивъ дома баронессы, свтящйся червячокъ, издающій ароматическій запахъ? Мн кажется это сигара мистера Филиппа. Онъ смотритъ, смотритъ на окно, мимо котораго время отъ времени мелькаетъ стройная фигура. Темнота падаетъ на маленькое окно. Нжные глаза закрылись. Звзды сіяютъ на неб и мистеръ Фирминъ отправляется домой, разговаривая самъ съ собою и махая большой палкой.

Желалъ бы я, чтобы бдная баронесса могла спать также хорошо, какъ и ея видно. Но забота съ холодною ногою пробирается подъ одяло и говоритъ:

— Вотъ и я; вы знаете, что завтра счоту срокъ.

Ахъ, atia cura (чорная забота) не-уже-ли ты не можешь оставить бдняжку въ поко? Разв y ней мало было трудовъ цлый день?

Глава XX ПОТОКЪ ИСТИННОЙ ЛЮБВИ

Мы просимъ любезнаго читателя вспомнить, что мистеръ Филиппъ былъ занятъ въ Париж только корреспонденціей въ еженедльную газету, и что, слдовательно, у него было очень иного свободнаго времени. Онъ могъ пересматривать положеніе Европы, описывать послдніе новости изъ салоновъ сообщаемыя ему, я полагаю, какими-нибудь писаками-товарищами, присутствовать во всхъ театрахъ посредствомъ депутатовъ, и громить Луи-Филиппа или Гизо и Тьера въ весьма краснорчивыхъ параграфахъ, которые стоили небольшихъ трудовъ этому смлому и быстрому перу. Полезною, но унизительною мыслью должно было быть для великихъ и учоныхъ публицистовъ, что ихъ краснорчивыя проповди годятся только для настоящаго дня и что. прочтя что философы говорятъ во вторникъ или въ среду, мы уже боле не думаемъ о ихъ вчерашнихъ проповдяхъ.