Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Туисденъ нын чиновникъ въ придворной контор Пудры и Помады, а сынъ его тамъ же писаремъ. Когда дочери начали вызжать, он были прехорошенькія — даже моя жена сознаётся въ этомъ. Одна изъ нихъ каждый день здила верхомъ въ парк съ отцомъ или братомъ и зная, какое онъ получалъ жалованье и какое состояніе было у его жены, и сколько онъ платилъ за квартиру въ Бошанской улиц, вс удивлялись, какъ Туисдены могли сводить концы съ концами. У нихъ были лошади, экипажъ и большое хозяйство, на содержаніе котораго шло по-крайней-мр пяти тысячъ въ годъ, а они и вполовину не имли того, какъ всмъ было извстно; полагали, что старикъ Рингудъ помогалъ своей племянниц. Конечно, она тяжко трудилась для этого. Я только-что говорилъ о ранахъ; у иныхъ и бдные бока и грудъ бываютъ проткнуты насквозь, факиры не бичуютъ себя усердне нкоторыхъ свтскихъ изувровъ; а такъ-какъ наказаніе служитъ поученіемъ, будемъ надяться, что свтъ шибко хлещетъ по спин и плечамъ, и славно дйствуетъ бичомъ.

Когда старикъ Рингудъ, въ конц своей жизни, прізжалъ навщать свою милую племянницу и ея мужа и дтей, онъ всегда привозилъ въ карман плеть и хлесталъ ею всхъ въ дом. Онъ насмхался надъ бдностью, надъ притязаніями, надъ низостью этихъ людей, когда они становились передъ нимъ на колна и воздавали ему почести. Отецъ и мать дрожа приводили дочерей получить наказаніе и, жалобно улыбаясь, сами принимали оплеухи въ присутствіи своихъ дтей.

— А! говорила гувернантка француженка, скрежеща своими блыми зубами:- я люблю когда прізжаетъ милордъ. Вы каждый день хлещете меня, а милордъ хлещетъ васъ, а вы становитесь на колни и цалуете плеть.

Они точно становились на колни и принимали бичеваніе съ примрной твёрдостью. Иногда бичъ падалъ на спину папа, иногда на спину мама, а иногда хлесталъ Агнесу, а иногда хорошенькія плечики Бланшъ. Но мн кажется, что милордъ боле всего любилъ раздлываться съ наслдникомъ дома, молодымъ Рингудомъ Туисденомъ. Тщеславіе Ринга было очень тонкокожее. Эгоизмъ его легко было ранить, а кривлянья его при наказаніи забавляли стараго мучителя.

Когда подъзжалъ экипажъ милорда — скромный маленькій коричневый грумъ, съ чудной лошадью, съ кучеромъ, похожимъ на лорда канцлера, и великолпнйшимъ лакеемъ — дамы, знавшій топотъ колёсъ его экипажа и ссорившіяся въ гостиной, заключали перемиріе; мама пишетъ за столомъ прекраснымъ, чоткимъ почеркомъ, которымъ восхищаемся мы вс; Бланшъ сидитъ за книгой; Агнеса совершенно естественно встаётъ изъ-за фортепьяно. Ссора между этими кроткими, улыбающимися, деликатными созданіями! Невозможно! отъ самаго обыкновеннаго женскаго лицемрія какъ мущины краснли бы и конфузились, а какъ легко, какъ граціозно, съ какимъ совершенствомъ женщины длаютъ это!

— Ну, заворчалъ милордъ: — вы вс приняли такія милыя позы, что наврно вы грызлись. Я подозрваю, Марія, что мущинамъ должно быть извстію какой чертовски дурной характеръ у нашихъ двочекъ. Кто можетъ видть какъ вы дерётесь? Вы вдь умете притихнуть при другихъ, маленькія обезьяночки. Я скажу вамъ вотъ что: врно горничныя разсказываютъ лакеямъ въ комнат ключницы, а лакеи своимъ господамъ. Честное слово, въ прошломъ году въ Унгиэм Гринудъ испугался. Отличная была партія, прекрасный домъ въ город и въ деревн. Матери у него нтъ, Ангеса могла бы длать что хотла, еслибы не…

— Не вс ангелы въ нашемъ семейств, дядюшка! вскричала, покрасневъ, миссь Агнеса.

— И мать ваша слишкомъ бойка на языкъ. Мущины боялись тебя, Марія: я слышалъ это отъ многихъ молодыхъ людей; въ Уайт [9] объ этомъ говорятъ совершенно свободно. Жаль двушекъ, очень жаль! Мн приходятъ и говорятъ Джэуъ Голль и другіе, бывающіе везд.

— Право мн всё равно, что говоритъ обо мн капитанъ Голль — противный негодяй! кричитъ Бланшъ.

— Вотъ вы и сбсились! Голль никогда не имлъ своего собственнаго мннія; онъ только подхватываетъ и разноситъ что говорятъ другіе. И онъ разсказываетъ будто вс мущины говорятъ, что они боятся вашей матери. Что вы, полно-те! Голль не иметъ своего мннія. Кто-нибудь вздумаетъ совершить убійство, а Голль будетъ ждать у дверей. Самый скромный человкъ. Но я поручилъ ему разспросить о васъ. И вотъ что я слышу. И онъ говоритъ, что Агнеса строитъ глазки докторскому сыну.

— Какъ ему не стыдно! кричитъ Агнеса, проливая слёзы подъ своею пыткой.

— Она старше его, но это не препятствіе. Красивый мальчикъ, вы врно не будете противиться? У него есть деньги и материнскія и отцовскія: онъ долженъ быть богатъ. Пошлый, но талантливый и ршительный человкъ этотъ докторъ — и человкъ способный, какъ я подозрваю, на всё. Не буду удивляться, если онъ женится на какой-нибудь богатой вдовушк. Эти доктора имютъ огромное вліяніе на женщинъ и, если я не ошибаюсь, Марія, твоя бдная сестра подцпила…

— Дядюшка! вскрикиваетъ мистриссъ Туисденъ, указывая на дочерей: — при нихъ…

— При этихъ невинныхъ овечкахъ! Гм! Ну, я думаю, что Фирминъ изъ породы волковъ, и старый вельможа смётся и выставляетъ свои свирпые клыки.