Приключения Карла Фрейберга

Но... как я уже говорила вам, мое сердце было занято другим.

Броннов был из хорошей, небогатой семьи, типичный труженик, который трудом и настойчивостью, без сомне­ния, пробил бы себе в будущем хорошую дорогу.

Родители мои, когда я намекнула им о своей симпатии к молодому человеку, категорически дали мне понять, что никогда не согласятся на этот брак, и мы... мы стали пря­тать нашу любовь от света... Я не могу говорить все подроб­но, да это и не нужно.

Между нами решено было, что, как только Броннов сдаст выпускной экзамен, мы обвенчаемся тайно, и когда до экзаменов остался лишь один месяц...

Графиня умолкла и опустила глаза.

- Можете выпустить это место из вашего рассказа, - мягко произнес сыщик. - Я вас понял и так.

- Да... - прошептала графиня. - Я согласилась стать на два месяца его тайной гражданской женой, чтобы пока­зать ему, что не думаю об отступлении. Но... судьба гото­вила мне страшный удар. За несколько дней до последнего экзамена один из моих знакомых в присутствии Броннова выразился грубо по моему адресу, и Броннов вызвал его на дуэль.

Губы графини дрогнули и на глазах выступили крупные слезы.

- Он кончил печально? - спросил Фрейберг.

- Его убили наповал, - ответила графиня. - Через час после смерти мне было доставлено письмо, найденное в его кармане и адресованное мне. В нем, предчувствуя свою смерть, он умолял простить его, называл меня своей женой перед Богом и изливал на меня поток ласки и предсмерт­ной тоски.

В это время у нас в гостях сидел князь Семизеров. Когда мне подали письмо, в гостиной были только мы вдвоем. Я прочла письмо и без чувств грохнулась на пол. Когда я оч­нулась, князь по-прежнему был около меня, а кроме него, рядом стояли моя няня и мать.

Я с ужасом поняла, что письмо исчезло.

Князь заметил мой растерянный вид и, улыбаясь, пока­зал на камин.

- Я видел, что письмо доставило вам горе, - произнес он, - а потому решил сжечь его. Если я сделал глупо, про­стите меня.

Взглянув в камин, я действительно увидала лист бума­ги, уже превратившийся в пепел, и догоравший конверт.

Конверт я узнала сразу, и это меня успокоило.

Графиня умолкла, чтобы немного отдохнуть. Восполь­зовавшись паузой, Фрейберг налил ей легкого вина и пред­ложил освежить горло.

Волнуясь, она последовала его совету и, когда волнение улеглось, продолжала:

- На самом деле этот негодяй не сжег письма. В огонь он сунул другую бумажку, а конверт, вероятно, кинул в огонь, когда увидел, что я очнулась, чтобы убедить меня в правдивости своих слов. Но... я долго не знала об этом.

Мое положение сделалось ужасным. Обдумав хорошень­ко, я решила сознаться во всем матери. Что тут было! И, как назло, домогания моей руки со стороны графа Стор- жицкого делались все настойчивее и настойчивее. Через полмесяца после смерти Броннова он сделал мне официаль­ное предложение.

Я уже была беременна, но конечно, никто пока этого не замечал.

Что мне было делать?

Не ответив Сторжицкому ничего определенного, я бро­силась к матери, совершенно потеряв голову от стыда и ужа­са перед грядущим позором.

Но родить незамужней было еще позорнее.

Поговорив со мной, мать куда-то ушла, а вечером, зайдя ко мне в комнату, она сказала:

- Дай свое согласие графу.

- Но... ведь он узнает все, - начала было я, но мать рез­ко перебила:

- Ни другие, ни он не узнают ничего. Медицина и хи­рургия делают сейчас чудеса. Мы уедем в Париж, и граф поедет с нами. Там гораздо удобнее будет ускорить свадьбу, а в это время хирург сделает то, что нужно. Таким образом, ты родишь через восемь месяцев. Такие роды все назовут преждевременными и никто ничего не узнает, а граф будет убежден, что взял тебя девушкой.

Все сделалось так, как хотела моя мать.

Через два дня мы экстренно собрались в Париж, а через десять дней я обвенчалась с графом в посольской париж­ской церкви.

Операция заняла всего два дня, а результат получился настолько удачный, что графу даже в голову не пришло заподозрить меня в чем-нибудь.

Перед родами я вместе с матерью уехала в Лондон, и таким образом скрылось даже то, что я родила месяцем раньше. Я нарочно задержалась в Лондоне на три месяца после родов и не позволила мужу приехать ко мне.

Затем мы встретились, пожили еще около полугода за границей и возвратились в Россию.

Сначала все здесь шло хорошо. Князь Семизеров был в своем имении, а кроме него никто не знал моей тайны. Но когда Петербург съехался, вернулся и он.

Однажды он приехал к нам с визитом. Мне сразу броси­лась в глаза развязность, с которой он держал себя по от­ношению ко мне. Он смотрел на меня с нескрываемым вож­делением, и счастье мое, что в эту минуту моего мужа не было дома.

Когда Семизеров встал прощаться, он произнес:

- Мне нужно поговорить с вами наедине.

- Зачем? - удивилась я.

- Так, - ответил он загадочно. - Помните только, что ваша судьба тесно связана со мною.

При этом он улыбнулся самой беспечной улыбкой и вы­шел, не дав мне опомниться.

Я ничего не могла сообразить. Но вскоре все выясни­лось.

Через два дня, выйдя на улицу, я встретила князя. Он, видимо, ждал меня около нашего дома.