Приключения Кавалера и Клея

Они будут здесь часа через два. Роза вернулась к своему столу и села работать. Никакого другого разумного занятия она просто придумать не смогла. Грусть, досада, сомнение, тревога или любая другая бурная эмоция, которая в ином случае удерживала ее от сна, еды или, в самых крайних случаях, от связной речи или всякого желания выползать из постели, почти полностью исчезала, стоило ей только приступить к процессу изложения новой истории. Хотя с плодовитостью Сэмми как рассказчика Роза, понятное дело, сравниться не могла, ибо работала исключительно в жанре любовного романа, ее истории отличались, пожалуй, большей эмоциональностью и глубиной. Когда Роза (которая с самого начала, что было уникально среди немногих ее коллег дамского пола, не только рисовала, но и благодаря любезности своего супруга-редактора также писала почти все свои тексты) рассказывала историю Нэнси Ламберт — самой обычной американской девушки с маленького островка в штате Мэн, которая вкладывает все свое наивное доверие в не слишком надежные руки физика-ядерщика и вообще видной персоны, — это поглощало не только все ее внимание и умение, но также все чувства и воспоминания. Мысли Розы были мыслями Нэнси. Костяшки пальцев Розы белели, когда Нэнси узнавала о том, что Лоуэлл опять ей солгал. И, мало-помалу, пока Роза населяла и развивала мир, выстраиваемый ею из рядов и колонок блоков на листах бристольского картона размером одиннадцать на пятнадцать, прошлое Нэнси преображалось в ее собственное. Бархатные язычки ручных оленей Мэнси однажды лизали ее детские ладошки. Дым от горящих куч осенней листвы, светлячки, пишущие свой алфавит в летнем ночном небе, сладостные струи соленого пара, вырывающиеся из вареных моллюсков, поскрипывание зимнего льда на ветвях деревьев, — все эти ощущения обволакивали сердце Розы почти невыносимой ностальгией, пока, размышляя о жутком красном цветке бомбы, ставшей ее Другой Женщиной, она обдумывала возможное уничтожение всего, что она когда-либо знала, — от старой доброй мисс Пратт в старом здании школы на острове до зрелища рыбацкой лодки ее отца среди суденышек других ловцов омаров, возвращающейся вечером с дневным уловом. В подобные моменты Роза вовсе не придумывала сюжеты и не разрабатывала персонажей — она их просто припоминала. Ее страницы, пусть даже пренебрегаемые всеми, кроме немногих коллекционеров, хранят отпечаток веры создателя в свое создание. Такое прекрасное безумие достаточно редко в любой художественной форме, но в бизнесе комиксов с его особенно тесным сотрудничеством и неустанным изыскиванием низшего общего знаменателя оно почти вовсе неслыханно.

Все это, кстати говоря, объясняет тот факт, почему Роза, пораженная паникой и смущением после телефонного звонка от Сэмми, уделила так мало раздумий Йозефу Кавалеру после того, как села работать. Одна в своей импровизированной студии в гараже, Роза курила, слушала по радио Малера и Форе и целиком растворялась в родовых муках и стройной фигуре Нэнси Ламберт точно так же, как в тот день, который не включал в себя никаких докладов о беспардонном лодырничестве ее сына или вестей о пропащих душах из глубоко погребенной истории ее сердца. Лишь заслышав шуршание «студебеккера» по подъездной аллее, Роза позволила себе оторвать взгляд от работы.

Макароны с сыром оказались излишним жестом — к тому времени, как они добрались домой, Томми уже спал. Сэмми с трудом удалось войти в дом с ребенком на руках.

— Он обедал?

— Пирожок съел.

— Это не обед.

— Еще коки выпил.

Томми спал глубоко, щеки его раскраснелись, а дыхание свистело сквозь зубы, загадочным образом теряясь в сверхкрупной футболке Полицейской легкоатлетической лиги.

— Ты себе ребра сломал, — обращаясь к Джо, сказала Роза.

— Нет, — сказал Джо. — Только скверный ушиб. — На щеке у него виднелся яркий рубец, лишь частично прикрытый прилепленным туда квадратиком марли. Ноздри его словно бы светились, как будто оттуда недавно шла кровь.

— Прочь с дороги, — сквозь зубы прохрипел Сэмми. — Я не хочу его уронить.

— Дай мне, — сказал Джо.

— Твои ребра…

— Дай.

«До чего же хочется на это посмотреть», — подумала Роза. По сути, ей ничего на свете так не хотелось увидеть.

— Почему бы тебе ему не позволить? — обратилась она к Сэмми.

Тогда Сэмми, затаив дыхание, сочувственно вздрагивая и морща лоб, передал спящего мальчика на руки Джо. Лицо Джо напряглось от боли, но он все же стерпел и встал, держа Томми на руках, с тревожной нежностью разглядывая его лицо. Роза и Сэмми стояли рядом, пылко наблюдая за тем, как Джо Кавалер смотрит на своего сына. Затем, в какой-то момент заметив, что оба заняты одним и тем же, они покраснели и улыбнулись, омываемые потоками сомнения, удовлетворения и стыда, которые оживляли все дела их временно оснащенной семьи.

Тут Джо не то откашлялся, не то закряхтел от боли.

Сэмми и Роза снова на него посмотрели.

— Где его комната? — спросил Джо.

— Ах, извини, — сказала Роза. — О господи. С тобой все хорошо?

— Все отлично.

— Это сюда.