Приключения мистера Вулписа

Бирюзовая шаль воспарила над сказочно-пестрыми грибами, надувшись как парус от гуляющих по пещере ветров. Она зацепилась за отколотый край мерцающего камня — прозрачного, чистого, как выточенная искусным мастером ледяная скульптура, и, невесомая, взвилась флагом. Таких камней здесь было сотни. Они торчали с неровных поверхностей стен и потолка, будто вода в замёрзшем водопаде. В пещере и впрямь было свежо — дыхание производило облачка пара, впрочем, на наличие воды близ глубин ничего не намекало.

Жанна оценила высоту, на которой находилась, и расстояние до ближайшего гриба.

«Если я не растеряла навык, то вполне смогу допрыгать по этим забавным грибам до моей шали», — настраивала она себя на действие. — «С другой стороны, если я сорвусь вниз, то стеклянные сталагмиты превратят меня в решето». — Жанна прикусила губу. Как бы она не дорожила своей шалью, жизнь была, непременно, дороже. На том подобало бы успокоиться, развернуться и уйти, но свербящее предчувствие тайны и влекущие сказочные виды повлияли на Жанну сильнее, чем логика.

Кошка облизнула нос в неком спортивном интересе, разогналась и прыгнула. Шляпка гриба отпружинила, как желе, тонкие сосудики ворсинок внутри прозрачного внешнего покрова побелели от давления, но быстро пришли в норму. Жанну это так развеселило, что она позабыла об инстинкте самосохранения и принялась безрассудно скакать на грибах-батутах, распрыгиваясь, вытягивая лапы к сталактитам, будто могла бы до них дотянуться. В приподнятом настроении кошка допрыгала до шали, прихватила ее, как финишный флажок, и сиганула на самый низкий и менее пружинистый гриб, а с него уже сошла на каменистый пол. Стеклянные пики внизу были ещё крупнее и выше, некоторые из них возвышались над Жанной, как айсберги, и в них, будто в зеркалах, отражались многочисленные кошачьи копии. Они обступили Жанну со всех сторон, испугав ту своей внезапностью и зловещими взглядами. Кошка была уверена, что выглядит совершенно иначе. Ей так весело, почему же в её собственных отражениях столько недовольства и осуждения? Чем страшнее становилось Жанне, тем пуще перекашивались кошачьи морды.

— Почему вы так на меня смотрите? — боязливо поинтересовалась она, отходя в самый угол, где её было сложнее настичь сотням горящих глаз.

— Бессовестная! — гаркнуло на неё одно из отражений.

Другое, прижимая уши, зашипело:

— Позор кошачьему роду!

Третья копия надменно рассматривала свои коготочки:

— Последняя кошка — и та, невольная пташка.

— Начни уже думать своей головой! — воскликнуло самое большое отражение Жанны.

Кошачья копия с пятого сталактита отвернулась и зарыдала:

— Чтобы сказала твоя мать?

Подлинная Жанна уткнулась поясницей в тенистые камни. Желеобразные грибы неустойчиво колебались, словно ножки их подтаили и больше не могли удержать остальной вес. Под сводами пещеры вдруг сталось душно, волшебные краски и чудные формы уже не манили к себе, от света и искр в глазах стояла резь.

Жанна уронила подбородок на грудь:

— Мама… Почему ты меня бросила? Я не могу принимать решения в одиночку! Я не хочу никого убивать, но и потерять все тоже не хочу!

Ледяные пики прорезались через стены в направлении Жанны, словно пригрожая ей.

— Отлично! — воскликнули все копии сразу, их морды так увеличились, что в каждом голубом глазу с суженными в линии зрачками проявилось ещё по одному целостному отражению. На этот раз это была настоящая Жанна — запуганная до изнеможения, съежившаяся и дрожащая от ушей до хвоста. — Ты сделала свой выбор! Убей же Фога Вулписа, убей его во имя своей преданности хозяину! — И копии желчно расхохотались, выставляя на обозрение белые клыки.

Жанна закуталась в шаль так, чтобы покрыть мордочку. За полупрозрачной тканью она могла наблюдать движение: лавируя между выскакивающими отовсюду отростками, чьи пики становились всё острее, танцевал ее же силуэт, с её же бирюзовой шалью. Он подплывал в своём танце всё ближе и ближе к ней, пока, наконец, не воздел когтистых лап к горлу. Чьему конкретно — Жанна запуталась. То ли оно душило ее, то ли себя. И была ли в этом какая-то разница, если они обе были одной кошкой, а боль и удушение она всё равно ощутила на своём теле?

Жанна! — Лапа сорвала шаль с кошачьей мордочки, свет ударил по глазам, и Жанна хрипло вобрала в лёгкие воздух.

— Жива! — радостно возвестил голос, запустив под потолок эхо.

Жанна встала, чувствуя на плече сильную серую лапу.

— Боуи? О, слава Богу, это ты! — издала она вздох облегчения. — Они… ушли?

— Жанна, Жанна, здесь никого не было. Чтобы тебе не померещилось — это всё не взаправду, — отчеканил Боуи, все никак не в состоянии перебороть напавшую на него с исчезновением Жанны тревожность.

— Не взаправду? — Кошка шатко сделала круг на месте, убедившись, что никаких злых клонов в пещере нет, а стеклянные пики не вырываются из камня, чтобы её заколоть. — Ох… Ничего не понимаю. Это был сон?

— Галлюцинации! — опередил волка с ответом мистер Вулпис, высматривая товарищей с обрыва, на котором бесстрашно возвышался с верёвкой в лапах. — Даск, объясни ей всё.