Приключения Оливера Твиста

– А мальчик? – продолжал еврей, стараясь заглянуть ей в лицо. – Бедный ребенок! Его оставили в канаве! Нэнси, подумай только!

– Ребенку лучше там, чем у нас, – сказала девушка, неожиданно подняв голову. – И если только Билл не попадет из-за этого в беду, я надеюсь, что мальчик лежит мертвый в канаве, и пусть там сгниют его кости.

– Что такое? – с изумлением воскликнул еврей.

– Да, надеюсь! – ответила девушка, глядя ему в глаза. – Я буду рада, если узнаю, что он убрался с моих глаз и худшее осталось позади. Я не могу выносить его около себя. Стоит мне посмотреть на него – и я сама себе ненавистна, и вы мне ненавистны.

– Вздор! – презрительно сказал еврей. – Ты пьяна…

– Вот как! – с горечью воскликнула девушка. – Не ваша вина, если я и пьяная! Будь ваша воля, вы бы всегда меня спаивали – но только не сегодня. Сейчас эта привычка вам не по нутру, да?

– Совершенно верно! – злобно ответил еврей. – Не по нутру.

– Ну так измените ее! – со смехом сказала девушка.

– Изменить! – крикнул еврей, окончательно выведенный из терпения неожиданным упорством собеседницы и досадными происшествиями этой ночи. – Да, я ее изменю! Слушай меня, девка! Слушай меня – мне достаточно сказать пять слов, чтобы задушить Сайкса, вот так, как если бы я сдавил сейчас пальцами его бычью шею. Если он вернется, а мальчишку бросит там, если он выкрутится и не доставит мне мальчишки, живого или мертвого, убей его сама, если не хочешь, чтобы он попал в руки Джека Кетча! Убей его, как только он войдет в эту комнату, не то – попомни мои слова – будет поздно.

– Что это значит? – невольно воскликнула девушка.

– Что это значит? – повторил Феджин, потеряв голову от бешенства. – Этот мальчик стоит сотни фунтов, так неужели я должен терять то, что случай позволяет мне подобрать без всякого риска, – терять из-за глупых причуд пьяной шайки, которую я могу придушить! И вдобавок я связан с самим дьяволом во плоти, которому нужно только завещание, и он может… может…

Задыхаясь, старик запнулся, подыскивая слова, но тут же сдержал приступ гнева, и поведение его совершенно изменилось. За секунду до этого он ловил скрюченными пальцами воздух, глаза были расширены, лицо посинело от ярости, а сейчас он опустился на стул, съежился и дрожал, боясь, что сам выдал какую-то мерзкую тайну. После короткого молчания он решился взглянуть на свою собеседницу. Казалось, он немного успокоился, видя, что та по-прежнему сидит безучастная, в той позе, в какой он ее застал.

– Нэнси, милая! – прохрипел еврей обычным своим тоном. – Ты меня слушала, милая?

– Не приставайте ко мне сейчас, Феджин, – отозвалась девушка, лениво поднимая голову. – Если Билл теперь этого не сделал, так в другой раз сделает. Немало он хороших дел для вас обделал и еще немало обделает, если сможет. А не сможет, так, значит, нечего больше об этом толковать.

– А как насчет мальчика, моя милая?.. – спросил еврей, нервически потирая руки.

– Мальчику приходится рисковать, как и всем остальным, – быстро перебила Нэнси. – И говорю вам: я надеюсь, что он помер и избавился от всяких бед и от вас, – надеюсь, если только с Биллом ничего плохого не приключится. А если Тоби выпутался, то, конечно, и Билл в безопасности, потому что Билл стоит двух таких, как Тоби.

– Ну а как насчет того, что я говорил, моя милая? – спросил еврей, не спуская с нее сверкающих глаз.

– Если вы хотите, чтобы я для вас что-то сделала, так повторите все сначала, – ответила Нэнси. – А лучше бы вы подождали до завтра. Вы меня на минутку растормошили, но теперь я опять отупела.

Феджин задал еще несколько вопросов все с той же целью установить, обратила ли девушка внимание на его неосторожные намеки; но она отвечала ему с такой готовностью и так равнодушно встречала его проницательные взгляды, что его первое впечатление, будто она под хмельком, окончательно укрепилось.

Нэнси и в самом деле была подвержена этой слабости, весьма распространенной среди учениц еврея, которых с раннего детства не только не отучали, но, скорее, поощряли к этому. Ее неопрятный вид и резкий запах джина, стоявший в комнате, в достаточной мере подтверждали правильность его догадки. Когда же она после описанной вспышки сначала впала в какое-то отупение, а затем пришла в возбужденное состояние, под влиянием которого то проливала слезы, то восклицала на все лады: «Не унывать!» – и рассуждала о том, что хоть милые бранятся, только тешатся, – мистер Феджин, имевший солидный опыт в такого рода делах, убедился, к большому своему удовлетворению, что она очень пьяна.

Успокоенный этим открытием, мистер Феджин, достигнув двух целей, то есть сообщив девушке все, что слышал в тот вечер, и собственными глазами удостоверившись в отсутствии Сайкса, отправился домой. Молодая его приятельница заснула, положив голову на стол.