Приключения Оливера Твиста (адаптированный пересказ)

– Ну а когда они бывают довольны? – поддакнула надзирательница, прихлебывая чай.

– Ни-ког-да! Третьего дня к нам постучался бродяга в лохмотьях и попросил чего-нибудь съестного. Смотритель, добрая душа, вынес ему фунт картофеля и полпинты овсяной муки. Так, думаете, этот негодяй поблагодарил? Нет! «Ах, – сказал он, – вы могли бы точно так вручить мне пилочку для ногтей! Мне не на чем готовить – к чему ваш дар?» Тогда смотритель забрал все обратно и объявил, что наглецу здесь больше нечего делать. «Ну так я пойду и умру где-нибудь на улице!» – сказал бродяга. «Нет, не умрете!» – сказал смотритель.

– Ха-ха! Как это похоже на нашего смотрителя! А что же было дальше?

– А дальше этот бродяга ушел и умер-таки на улице! Вот упрямец-то!

– Невероятное упрямство! – согласилась надзирательница. – Я считаю, что помощь людям с улицы – дело неблагодарное.

– Зато помощь близким – занятие нужное и почетное, – объявил бидл и развязал узелок. Там оказались две бутылки портвейна, которые он торжественно водрузил на комод. – Вот, примите, это из запасов, которые совет заказал для больницы. Только что из бочки, уверяю!

Поблагодарив бидла, миссис Корни предложила гостю чаю. Скромно кашлянув, бидл согласился. Пока миссис Корни доставала вторую чашку и наливала чай, он бросал на женщину такие нежные взгляды, что она, перехватив один из них, тут же покраснела.

– Вам послаще? – спросила она.

– Если позволите – послаще, сударыня, – сказал Бамбл и вновь атаковал хозяйку нежным взглядом. Он осторожно подвинул свой стул вправо и, поскольку столик был круглым, оказался на дюйм ближе к миссис Корни.

– А я вижу, что с вами живет кошка? – спросил он.

– Да, и такая веселая, такая шаловливая – прекрасная компания!

– Верно, сударыня, а иначе и быть не может, – согласился Бамбл, сдвигая стул еще. – А ежели та кошка была бы неблагодарна к вам, то я собственными руками с удовольствием утопил бы ее.

– Вы? Утопили? Ах, как вы жестокосердны! – воскликнула надзирательница, словно не замечая маневров гостя.

– Я жестокосердный? – повторил Бамбл, вновь двигая стул. – Жестокосердный?

Он повторил это еще и еще, а стул двигался снова и снова – и в итоге оказался совсем рядом с миссис Корни. Теперь, если бы она захотела отодвинуться от гостя, то оказалась бы в камине; подвинься в другую сторону – неминуемо оказалась бы в объятиях Бамбла.

– Жестокосердный, миссис Бамбл? А вы?

– Ах, боже мой! Какой удивительный вопрос для холостяка! Зачем вам это знать, мистер Бамбл?

Бамбл допил чай, доел гренки, смахнул крошки с колен и поцеловал надзирательницу.

– Мистер Бамбл! – хотела крикнуть та, но голос от испуга пропал и вышел только шепот. – Я позову на помощь!

Ни слова не говоря, мистер Бамбл неторопливо обнял надзирательницу за талию.

Неизвестно, как бы развивались события дальше, но тут в дверь постучали. Бидл проворно подскочил к комоду стряхивать пыль с бутылок.

– Кто там? – сурово вопросила надзирательница. Голос вновь возвратился к ней, словно и не терялся.

– Простите, миссис, – просунулась в дверь старенькая сморщенная нищенка, – старуха Салли отходит.

– Ну, а мне что до того? Оживить ее я не могу!

– Конечно-конечно! – торопливо закивала старушонка. – Но она, когда приходит в себя, просит позвать вас: хочет что-то непременно рассказать. Пока не придете, она спокойно не помрет!

Миссис Корни вполголоса обругала бестолковую старуху, которая и умереть нормально не может. Но, тем не менее, надела теплую шаль и, попросив мистера Бамбла подождать ее на всякий случай, она вышла.

Оставшись один, Бамбл открыл шкаф, пересчитал чайные ложки, внимательно осмотрел серебряный молочник, взвесил на руке щипцы для сахара. Видимо, он остался доволен осмотром, так как, затворив дверцы шкафа, вдруг пустился вприсядку вокруг стола. Сделав круг, он успокоился, и, как ни в чем не бывало, сел поближе к камину, осматривая комнатку вполне хозяйским взглядом, а на губах его играла улыбка.

Глава XXIV трактует о весьма ничтожном предмете. Но это короткая глава, и она может оказаться не лишней в этом повествовании

Старуха, позвавшая миссис Корни, едва поспевала за надзирательницей, а та и не думала задерживаться ради старой развалины. Наконец, миновав несколько лестниц и коридоров, они достигли комнаты умирающей.

У постели умирающей сидела еще одна старуха, а возле камина стоял ученик аптекаря и делал из гусиного пера зубочистку.

– Студеный вечер выдался, миссис Корни, – дружелюбно сказал он.

– В самом деле, морозный, – уважительно сказала надзирательница. Она хотела сказать еще что-то, но старуха на постели издала стон.

– О, – сказал ученик аптекаря. – Ее песенка спета. Еще часа два, не больше.

– Ну что ж, посмотрим, – немного раздраженно сказала надзирательница, которую столь долгий срок не радовал. Она присела в ногах кровати.