Приключения Оливера Твиста

The circumstance did not dwell in his recollection long, however: for when he reached the cottage, there was enough to occupy his mind, and to drive all considerations of self completely from his memory.	Впрочем, это происшествие недолго его занимало, ибо когда он вернулся в коттедж, событий там было достаточно, чтобы дать пищу для размышлений и стереть из памяти все мысли о самом себе.
Rose Maylie had rapidly grown worse; before mid-night she was delirious.	Роз Мэйли стало хуже; еще до полуночи она начала бредить.
A medical practitioner, who resided on the spot, was in constant attendance upon her; and after first seeing the patient, he had taken Mrs. Maylie aside, and pronounced her disorder to be one of a most alarming nature.	Врач, проживавший в этом местечке, не отходил от ее постели; осмотрев больную, он отвел в сторону миссис Мэйли и объявил, что болезнь опасна.
'In fact,' he said, 'it would be little short of a miracle, if she recovered.'	- Чудо, если она выздоровеет, - сказал он.
How often did Oliver start from his bed that night, and stealing out, with noiseless footstep, to the staircase, listen for the slightest sound from the sick chamber!	Сколько раз Оливер вставал в ту ночь с постели и, крадучись выйдя на лестницу, прислушивался к малейшему звуку, доносившемуся из комнаты больной!
How often did a tremble shake his frame, and cold drops of terror start upon his brow, when a sudden trampling of feet caused him to fear that something too dreadful to think of, had even then occurred!	Сколько раз начинал он дрожать всем телом, и от ужаса на лбу у него выступал холодный пот, когда внезапно раздавшиеся торопливые шаги заставляли его опасаться, что уже совершилось то, о чем слишком страшно было думать!
And what had been the fervency of all the prayers he had ever muttered, compared with those he poured forth, now, in the agony and passion of his supplication for the life and health of the gentle creature, who was tottering on the deep grave's verge!	И можно ли было сравнить прежние пламенные его молитвы с теми, какие возносил он теперь, молясь в тоске и отчаянии о жизни и здоровье кроткого существа, стоявшего у самого края могилы!
Oh! the suspense, the fearful, acute suspense, of standing idly by while the life of one we dearly love, is trembling in the balance!	О, какое это жестокое мучение - быть беспомощным в то время, когда жизнь того, кого мы горячо любим, колеблется на чаше весов!
Oh! the racking thoughts that crowd upon the mind, and make the heart beat violently, and the breath come thick, by the force of the images they conjure up before it; the desperate anxiety to be doing something to relieve the pain, or lessen the danger, which we have no power to alleviate; the sinking of soul and spirit, which the sad remembrance of our helplessness produces; what tortures can equal these; what reflections or endeavours can, in the full tide and fever of the time, allay them!	О, эти мучительные мысли, которые теснятся в мозгу и силой образов, вызванных ими, заставляют неистово биться сердце и тяжело дышать! О, это страстное желание хоть что-нибудь делать, чтобы облегчить страдания или уменьшить опасность, которую мы не в силах устранить; уныние души, вызванное печальным воспоминанием о нашей беспомощности, - какие пытки могут сравниться с этими, какие думы или усилия могут в самую трудную и горячечную минуту их ослабить!
Morning came; and the little cottage was lonely and still.	Настало утро, а в маленьком коттедже было тихо.
People spoke in whispers; anxious faces appeared at the gate, from time to time; women and children went away in tears.	Говорили шепотом. Время от времени у ворот появлялись встревоженные лица; женщины и дети уходили в слезах.