Приключения Оливера Твиста

All the livelong day, and for hours after it had grown dark, Oliver paced softly up and down the garden, raising his eyes every instant to the sick chamber, and shuddering to see the darkened window, looking as if death lay stretched inside.	Весь этот бесконечный день до самой ночи Оливер ходил по саду и поминутно поглядывал с дрожью на окно комнаты больной, и ему казалось, что над ним простерлась смерть.
Late that night, Mr. Losberne arrived.	Поздно вечером приехал мистер Лосберн...
'It is hard,' said the good doctor, turning away as he spoke; 'so young; so much beloved; but there is very little hope.'	- Как это тяжело! - сказал добряк-доктор, отворачиваясь при этом в сторону. - Такая молодая, всеми любимая! Но надежды очень мало.
Another morning.	Снова утро.
The sun shone brightly; as brightly as if it looked upon no misery or care; and, with every leaf and flower in full bloom about her; with life, and health, and sounds and sights of joy, surrounding her on every side: the fair young creature lay, wasting fast.	Ярко светило солнце - так ярко, словно не видело ни горя, ни забот; вокруг была пышная листва и цветы, жизнь, здоровье - звуки и картины, вещавшие о радости, а прекрасное юное создание быстро угасало.
Oliver crept away to the old churchyard, and sitting down on one of the green mounds, wept and prayed for her, in silence.	Оливер прокрался на старое кладбище и, присев на зеленый холмик, плакал и молился о ней в тишине.
There was such peace and beauty in the scene; so much of brightness and mirth in the sunny landscape; such blithesome music in the songs of the summer birds; such freedom in the rapid flight of the rook, careering overhead; so much of life and joyousness in all; that, when the boy raised his aching eyes, and looked about, the thought instinctively occurred to him, that this was not a time for death; that Rose could surely never die when humbler things were all so glad and gay; that graves were for cold and cheerless winter: not for sunlight and fragrance.	Такой был покой и так прекрасно вокруг, таким радостным казался озаренный солнцем пейзаж, такая веселая музыка слышалась в песнях летних птиц, так вольно над самой головой проносился грач, столько было жизни и радости, что мальчик, подняв болевшие от слез глаза и осмотревшись вокруг, невольно подумал о том, что сейчас не время для смерти, что Роз, конечно, не может умереть, когда так веселы и беззаботны все эти бесхитростные создания, что время рыть могилы в холодную и унылую зимнюю пору, а не теперь, когда все залито солнцем и благоухает.
He almost thought that shrouds were for the old and shrunken; and that they never wrapped the young and graceful form in their ghastly folds.	Он невольно подумал, что и саваны предназначены для морщинистых стариков и никогда не облекали своими страшными складками молодое и прекрасное тело.
A knell from the church bell broke harshly on these youthful thoughts.	Похоронный звон церковного колокола грубо оборвал Эти детские размышления.
Another!	Еще один удар!
Again!	Еще!
It was tolling for the funeral service.	Они возвещали о погребальной службе.
A group of humble mourners entered the gate: wearing white favours; for the corpse was young.	В ворота вошла скромная группа провожающих; на них были белые банты, потому что покойник был молод.
They stood uncovered by a grave; and there was a mother-a mother once-among the weeping train.	С обнаженной головой они стояли у могилы, и среди плачущих была мать - мать, потерявшая ребенка.
But the sun shone brightly, and the birds sang on.	Но ярко светило солнце и птицы пели.