Приключения профессора Браннича

Лорд уже начал было взвешивать шансы увидеть вдали маяк, или башню, или колокольню какого-нибудь города, как вдруг профессор сделал маленькое открытие, рассеявшее все его мечты. Он обратил внимание на нагроможденные в одном месте раковины устриц и улиток и заметил среди них камень, при виде которого не мог удержаться от крика удивления. Для непосвященного глаза этот камень, имеющий форму огромного миндального ореха, показался бы таким же неинтересным, как и множество других, лежащих на берегу, но для геолога он не был обыкновенным булыжником. Для него это было что-то вроде важного исторического документа. На поверхности его виднелись следы сильных ударов каким-то инструментом, нанесенных, по-видимому, с определенною целью, так как камень был обтесан и на одном конце заострен. Геолог внимательно рассматривал его и поминутно переводил глаза на землю. Это обратило, наконец, на себя внимание лорда.

– Что вы там нашли интересного в этой куче мусора? – спросил он.

– Эта мусорная куча дороже столовой богача, – отозвался профессор. – Перед нами трапезный стол царственного дитяти.

– Что же это за животное? Насколько нам известно, ни молодые махайроды, ни мамонтята не едят устриц.

– Я и не предполагаю, что это они. Дни их господства сочтены. Престол земли переходит к другим.

– Невзыскательная династия, одно могу сказать! И царевич, говорите вы, питается этой дрянью?

– Он питается всем, чем только может утолить голод.

– Голод? Разве цари бывают голодны?

– Это царь будущего. В настоящее время он еще ничего собой не представляет. Он еще только гусеница, из которой впоследствии разовьется бабочка, великолепная, какой еще не видывала земля. Он затмит все царствовавшие до сих пор династии. До сих пор никто – ни бобр, ни мамонт – не глядел задумчиво на бледный лик луны, не задавал себе вопроса: зачем солнце всходит или откуда с шумом бежит ветер? Никто не пытался понять, что хорошо и что дурно. Он же очень любознателен и узнает многое; он в каждой пылинке будет искать разгадки тайны жизни; он узнает пути далеких звезд и планет, а сердцем своим будет обнимать весь мир…

– Это человек! – наивно воскликнул Станислав.

– Пожалуй, что это и в самом деле человек, – тихо проговорил англичанин.

– Скажите, профессор, ведь мы среди людей, да? – возбужденно спросил Станислав.

– Да, мой милый, – ответил ученый. – Но радость твоя преждевременна: наш путь еще не пройден.

– Но мы же среди людей!

– Люди эти – как дети: они только по внешности похожи на нас. Мы находимся у колыбели рода человеческого. Человек, бросивший этот камень, в значительной степени принадлежит к тому миру, на лоне которого создал его Творец.

– И мы можем увидеть, пожалуй, неиспорченное еще жизнью творение Божье? – произнес лорд.

Профессор горько улыбнулся.

– Вы знаете, лорд, – сказал он, – как я жажду увидеть человека четвертичного периода, но теперь… теперь я боюсь этой встречи.

Станислав испугался. Он был так убежден в храбрости профессора, и вдруг слышит из его уст слова опасения… Значит опасность должна быть очень велика.

– Куда же мы денемся, чтобы избежать этой страшной встречи?

– Отчего же страшной?

– Я думаю! Ведь могут же люди здешних краев прельститься нами и… препроводить нас в свои желудки.

– Откуда только берутся у тебя такие мысли?..

– Но ведь вы сами только что сказали, что боитесь встречи с ними.

– Ты меня не понял. Я не боюсь здешних представителей рода человеческого, но мне не хватает мужества взглянуть в глаза их жалкой доле. Они не страшны, эти люди, они только достойны жалости, – и, обращаясь к лорду, профессор прибавил: – Люди четвертичного периода представляют для нас громадный интерес: они – ключ к уразумению всей истории человечества.

– Понятно, – с оживлением сказал лорд. – Давайте искать человека! Вы не поверите, профессор, до чего мне хочется встретиться лицом к лицу со здешними обитателями…

– Я вполне верю, – отозвался профессор. – Но вряд ли нам будет от этого много пользы.

– Отчего же?

– «Отчего», спрашиваете вы? Оттого что обитатели здешних мест вас не поймут – точно так же, как и вы их не поймете.

– Я с вами не согласен, профессор! – с жаром возвратил лорд. – С человеком всегда можно столковаться, хотя бы это был бушмен.

– Но человек, которого мы встретим здесь – взрослый младенец в полном смысле этого слова. Существа, которые со временем наполнят весь мир, живут кучками по лесам в вечном страхе, с какими-то смутными, неопределенными мыслями, запуганные и преследуемые животными и стихиями. В светлые мгновения жизни они, словно дети в колыбели, ласково улыбаются миру и радуются всему, что видят, но гром, завывание ветра, мрак ночи, рычание зверей, блеск молний пугают их, удручают и делают их страдальчески-робкими.

– Как же так? – проговорил Станислав. – Ведь мы же знаем, что первый человек жил в раю, что он знал там всех животных по имени, и они его знали, что он был счастлив, разговаривал с Богом, был изгнан из рая и обречен на вечное скитание и горе только потом, после грехопадения.