Приключения Тома Сойера

В ту же ночь разразилась буйная гроза – с проливным дождем, страшными раскатами грома и ослепительными молниями. Том, накрывшись с головой одеялом, в ужасе ожидал разрешения своей участи, ибо не питал и малейшего сомнения в том, что весь этот шум поднят из-за него. Он искренне верил, что исчерпал терпение вышних сил, довел их до последней крайности – и вот вам результат. Если бы кто-то приказал артиллерийской батарее палить по некой мелкой букашке, Том счел бы это помпезной тратой боеприпасов, однако в том, что небеса послали столь дорогостоящую грозу для истребления насекомого вроде него, ничего несообразного не усматривал.

Мало-помалу буря стала стихать, а там и ушла, не исполнив поставленной перед ней задачи. Первый порыв мальчика состоял в том, чтобы возблагодарить судьбу и навсегда исправиться. Второй – в том, чтобы подождать: может, никаких гроз больше и не будет.

Назавтра в дом снова пришли доктора – у Тома начался рецидив кори. Три недели, проведенные им в постели, показались ему столетием. А выбравшись из нее, Том никакой благодарности за спасение не ощутил, ибо знал, что отныне он одинок и всеми покинут, что во всем свете нет у него ни единого друга. Вяло побрел он по улице и первым делом наткнулся на Джима Холлиса, возглавлявшего суд мальчишек, который рассматривал дело о совершенном кошкой убийстве – присутствовала на этом суде и жертва, а именно, птичка. А в ближайшем проулке обнаружились и Джо Харпер с Геком Финном, уплетавшие краденую дыню. Бедные дети! Их тоже – совершенно как Тома, – постиг рецидив.

  Глава XXIII. Спасение Мэффа Поттера

Наконец, сонный городок всколыхнулся – и весьма основательно: дело об убийстве передали в суд. И оно мгновенно стало темой самых увлекательных бесед. Укрыться от них Тому было негде. Сердце его вздрагивало при каждом упоминании об убийстве; растревоженная совесть и тайные страхи склоняли к мысли о том, что все эти разговоры суть «пробные шары» – трудно было представить, конечно, что его могли заподозрить в какой-то осведомленности об убийстве, и все же, от этих пересудов ему было не по себе. Ну то есть, просто холодная дрожь пробирала. В конце концов, он увел Гека в укромное место – для разговора. Хоть ненадолго снять с уст печать молчания, разделить бремя бед своих с другим таким же страдальцем – это уже было утешением. А кроме того, Тому требовалась уверенность в том, что Гек никому не проболтался.

– Гек, ты говорил кому-нибудь насчет… ну, про это?

– Про что?

– Сам знаешь.

– А… ясное дело, не говорил.

– Ни одного слова?

– Вот ни единого, чтоб мне пропасть. А чего это ты спрашиваешь?

– Да так, боязно что-то.

– Слушай, Том Сойер, да если бы что вышло наружу, мы бы с тобой и двух дней не протянули. Уж  ты-то знаешь.

На душе у Тома стало немного спокойнее. Затем, поле паузы:

– Гек, ведь никто же тебя заставить проговориться не сможет, верно?

– Меня-то? Вот если бы мне позарез понадобилось, чтобы чертов полукровка в реке меня утопил, тогда, может, кто и смог бы. А другого способа нет.

– Ну тогда, хорошо, ладно. Я так понимаю, пока мы помалкиваем, мы и живы. Но только, давай еще разок поклянемся. Все-таки надежнее будет.

– Согласен.

Они еще раз принесли клятву, торжественную и страшную.

– О чем теперь говорят в городке, а, Гек? Я чего только не наслушался.

– Говорят? А все об одном – Мэфф Поттер, Мэфф Поттер да Мэфф Поттер. Меня аж пот прошибает, то и дело, иногда прямо спрятаться куда-нибудь хочется.

– Вот и со мной то же самое. Я так думаю, ему крышка. Ты жалеешь его, хоть иногда?

– Почти все время, Том, почти все время. Конечно, человек он никудышный, но ведь и вреда от него никому не было. Порыбачит немного, чтобы деньжат на выпивку раздобыть, а потом баклуши бьет – так, господи, мы же все такие, ну, по крайности, большинство, проповедники там и прочие. А он еще и добряк – как-то отдал мне половину улова, которого на двоих ну никак не хватало, а сколько раз заступался за меня, когда я в передряги попадал.

– Да, а мне он змея починил, Гек, и крючки к моей леске привязывал. Если бы мы могли вытащить его из тюрьмы, вот здорово было бы.

– Ну вот! как же мы его вытащим-то, Том? Да и толку от этого не было бы, его бы опять поймали.

– Да, это точно. Но я просто слушать не могу, как его грязью поливают, будто он дьявол какой, а он ничего такого и не сделал.

– Я тоже не могу, Том. Господи, я знаешь чего слышал? Он, дескать, самый кровавый изверг во всей стране и удивительно, как это его до сих пор не повесили,

– Да, все только об этом и говорят. А еще я слышал, что, если он все же выйдет из тюрьмы, так его непременно линчуют.

– И линчуют, это для них пара пустяков.

В общем, разговор у мальчиков получился долгий, но утешения никакого не принес. А при наступлении сумерек они обнаружили, что прибрели к маленькой, стоявшей на отшибе тюрьме, – быть может, в смутной надежде, что произойдет нечто такое, что избавит их от страданий. Однако ничего не произошло – похоже, ни ангелов, ни добрых фей бедный узник нисколько не интересовал.