Прикосновение

– Пэм, – голос Койла звучал успокаивающе, – ты уже нарушила все приказы, встретившись здесь со мной. Ты читала досье Галилео. Я уверен, что читала. Как и уверен, что ты все поняла. Ты тоже теперь все знаешь… Ты разобралась, в чем суть. Что такое Галилео. Какие чувства он вызывает у меня. А теперь выполняй распоряжения. Тебе велено меня убить – так убей, убей это… эту девушку на глазах у всех. Или на улице тебя ждет группа, чтобы схватить нас на выходе отсюда? Я не знаю. Но на что бы ты ни решилась, поверь: Галилео проник к нам. «Водолей» проводил исследования во Франкфурте, и он принял в них участие, подменил результаты, использовал в своих интересах. Я стрелял в женщину… Нет, не так. Я стал убийцей женщины, застрелив ее, когда она входила на станцию «Таксим» в Стамбуле, потому что Галилео солгал нам. Он разъедает нашу организацию изнутри, играет нами по своему усмотрению. Но… это сделал я. И только я. Убивать меня или нет – решать тебе, но кто-то должен остановить Галилео.

Она промолчала. Койл медленно протянул руку через стол, положил ладонь поверх ее перчатки и замер. Он прикрывал ее пальцы ладонью, а она плакала без слез, потому что не хотела, чтобы мы это заметили.

– Уходите, – прошептала она.

– Если хочешь, чтобы мы…

– Уходите! Убирайтесь! Выметайтесь отсюда!

– Но спонсор…

– Просто уходите скорее! – рявкнула она, и Койл рывком убрал руку, кивнул и, не сказав больше ни слова, поднялся из-за стола. Я последовала его примеру, быстро схватила рюкзак тонкими девичьими ручками и засеменила вслед за ним к выходу.

– Койл… – пробормотала я, но он лишь покачал головой, поэтому я закрыла рот и пошла дальше, так ничего и не сказав.

Глава 84

Мы сменили отель. В прежнем я одалживала слишком много тел, чтобы чувствовать себя в полной безопасности. Койл смотрел телевизионный выпуск новостей. Я слонялась по номеру из угла в угол. Наступил и минул полдень.

– Мне давно пора на занятия в университет, – сказала я.

– Тогда отправляйся на учебу, – отозвался он, не отрывая глаз от экрана.

– Но меня не интересует применение насекомых в медицине.

– Тогда найди себе другой предмет, Кеплер, и займись им.

Я скривилась, но все же вышла из номера, перебросив рюкзак через плечо.

Я ехала в вагоне подземки. Насекомое в банке, лежавшей на дне рюкзака, окончательно выбилось из сил и вяло стучалось в стекло. Я отвинтила крышку и чуть приоткрыла ее, чтобы впустить внутрь немного воздуха, а потом снова плотно закрутила. Поставив банку на пол вагона рядом с собой, потянулась к ближайшему пассажиру, не дав себе труда даже взглянуть, кто это и как выглядит, прежде чем переключиться.

Я красива и для усиления эффекта éду покупать красивые вещи. Я – турист с фотоаппаратом через плечо, в бежевых мокасинах на босу ногу, стоящий на галерее Музея истории естествознания, пялясь на огромных чудовищ, вымерших задолго до моего появления на свет.

Я – располневшая деловая женщина, поедающая шоколадный торт, от которого она сама, быть может, постаралась бы воздержаться, а я получаю огромное удовольствие.

Я – девочка-школьница, сидящая, поджав ноги, в библиотеке и читающая старинные легенды. Когда меня вдруг окликает моя мама, я стремглав бегу к ней, обнимаю, крепко прижимаюсь, а она бормочет: «Что на тебя нашло? К чему такие нежности?» Потом она обхватывает мою голову ладонями и отвечает на мои объятия почти с той же страстью.

Я – прыщавый студент, торгующий сувенирными футболками в магазинчике при музее.

Я – таксист, остановившийся, чтобы выкурить сигарету. Но потом я позволяю сесть в свою машину незнакомцу, который просит доставить его на вокзал «Юнион-стейшн».

Я смотрю в зеркало на одутловатое лицо одышливого мужчины, который не хочет разговаривать и едва ли способен поддержать долгую беседу, но – черт побери! – приближается время заката, а мы находимся в Нью-Йорке, и я спрашиваю:

– Возвращаетесь домой, сэр?

– Нет.

– Но уезжаете из города?

– Да.

– По делам?

– Нет.

– Значит, это что-то личное?

– Да.

На этом разговор окончен, и он не дает мне чаевых, когда я его высаживаю.

Я… Кто-то, не важно кто, но меня клеит проститутка.

Я уже пьяна, но сижу, сутулясь, за очередным стаканом виски у стойки настоящего ирландского паба, хотя мне не совсем ясно, что делает его таким уж настоящим. Быть может, неудобные высокие табуреты с ножками в виде трилистника клевера или молчание собравшихся здесь глубоко несчастных пьянчуг?

Она спрашивает:

– Не хочешь со мной где-нибудь уединиться?

Я смотрю в ее лицо с голубыми прожилками сосудов и припудренными морщинками и отвечаю: конечно, почему бы и нет?

– Дай мне свою руку.

Когда я возвращаюсь в отель, впечатление такое, что Койл все это время не двигался с места. Он смотрит, как я вхожу в номер, но даже не спрашивает, как меня сейчас зовут. Я тоже не спешу представляться и сразу запираюсь в ванной.