Прикосновение разрушения

Вскоре после этого их пригласили в обеденный зал, и Персефона заняла место за центральным столом между Аидом и Сивиллой. Несмотря на восторг от вечера и встречи с друзьями, Персефона никак не могла перестать думать о Лексе. Она видела ее во всем, что ее окружало, – в винных картах, в музыке, в декоре. Все было изысканно и эффектно – так, как она любила.

Богиня остро ощущала отсутствие подруги.

Во время ужина Катерина, директор фонда «Кипарис», встала и поприветствовала всех присутствующих. Она кратко рассказала о проекте «Алкион», а дальше передала слово Сивилле.

– Я только недавно приступила к работе в фонде «Кипарис», – начала та. – Но заняла особенную должность. Ту, на которой раньше работала моя подруга, Лекса Сидерис. Лекса была прекрасным человеком с ярким духом, она была светом для всех. Она жила ценностями проекта «Алкион», и потому мы в фонде «Кипарис» решили увековечить память о ней. Представляем вам… Мемориальный сад Лексы Сидерис.

Персефона охнула, и Аид взял ее за руку под столом.

На экране за спиной Сивиллы появились наброски сада – прекрасного благоустроенного оазиса.

– Мемориальный сад Лексы Сидерис будет служить терапевтическим садом для пациентов «Алкиона», – пояснила Сивилла и перешла к рассказу о значении каждой части сада, объяснив, что паслен отдает дань обожаемой Лексой Гекате, а грандиозная, будто выполненная из стекла скульптура в центре сада воплощает душу Лексы – яркий факел, светящий для всех вокруг.

Сердце Персефоны переполняли эмоции.

Аид наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Все в порядке?

– Да, – прошептала она, тяжело сглотнув. – Идеально.

После ужина они собрались в бальном зале. Аид вывел Персефону на площадку для танцев и притянул к себе. Одна его ладонь легла ей на спину, другая подняла ее руку. Он вел в танце с грацией и уверенностью, и хотя он показал себя настоящим джентльменом, в том, как соприкасались их тела, было что-то неуловимо чувственное.

Низ живота Персефоны наполнился теплом, и она не могла отвести взгляда от его глаз.

– Когда ты спланировал сад? – спросила она.

– В ту ночь, когда Лекса умерла.

Персефона покачала головой, прикусив губу.

– О чем ты думаешь? – спросил Аид.

– Как сильно я тебя люблю.

Аид улыбнулся – это была прекрасная улыбка, и она чувствовала ее тепло глубоко в груди.

После этого музыка сменилась на электронную, и Аид оставил ее танцевать с Сивиллой, сердито зыркнув, когда к ним присоединились Гермес с Аполлоном. Она провела с ними какое-то время, смеясь, шутя и чувствуя себя так хорошо, как не чувствовала уже давно. В какой-то момент она пошла искать Аида и оказалась на балконе, с которого открывался вид на Новые Афины. Отсюда она видела все места, что изменили ее жизнь за последние четыре года: университет, Акрополь, «Неночь».

Вскоре к ней подошел Аид.

– Вот ты где. – Он обвил руками ее талию и притянул к себе. – Что ты здесь делаешь?

– Дышу, – ответила она.

Он хохотнул, и от этого звука у нее по спине побежали мурашки. Он прижался поцелуем к ее щеке, сжав еще крепче.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказал Аид, и Персефона повернулась к нему лицом.

– И что же? – спросила она с улыбкой на лице. Она никогда еще не была так счастлива.

Аид всмотрелся в нее изучающим взглядом, и она спросила себя, думают ли они об одном и том же. А потом он засунул руку в карман и встал перед ней на одно колено.

– Аид, – запротестовала она. Они уже это прошли. Они были помолвлены – ей не нужно было кольцо или официальное предложение.

– Просто… позволь мне сделать это, – сказал он, и от его улыбки у нее заныло в груди. – Пожалуйста.

Аид открыл маленькую черную коробочку, показав золотое кольцо. Он было одновременно безумным и прекрасным, инкрустированным бриллиантами и украшенным золотыми цветами. Оно подходило к короне, которую для нее выковал Иэн.

Она раскрыла рот от удивления, а потом встретилась взглядом с Аидом.

– Персефона. Я бы выбрал тебя снова тысячу раз, будь прокляты мойры, – произнес он, смеясь. – Пожалуйста… стань моей женой, правь рядом со мной, позволь мне любить тебя вечно.

Слезы покатились у нее по щекам, и она ответила ему дрожащей улыбкой.

– Конечно, – прошептала она. – Всегда.

Аид улыбнулся, обнажив зубы. Это была одна из ее любимых улыбок – та, которой, она надеялась, он улыбался только ей. Он надел кольцо ей на палец и встал, прижавшись к ее губам поцелуем, что отозвался в самой глубине ее души.

– Ты же не подслушивал, когда Гермес требовал камушек, правда ведь? – уточнила она, когда он отстранился.

Аид рассмеялся.

– Возможно, он сказал это достаточно громко, чтобы я услышал, – ответил он. – Но, если хочешь знать, это кольцо у меня уже давно.

– Как давно? – требовательно спросила Персефона.

– Неприлично давно, – произнес он, а потом признался: – С Олимпийского званого ужина.

Персефона сглотнула ком, вставший у нее в горле.

Как она оказалась такой счастливицей?

– Я люблю тебя. – Он прижался к ее лбу своим.

– Я тоже люблю тебя.

Они снова поцеловались, а когда он отодвинулся, Персефона заметила, что вокруг них кружится что-то белое. Она не сразу поняла, что это снег.