Прикосновение разрушения

Толпа молчала, и Персефона не могла сказать, были ли они поражены музыкой или же Аполлон с помощью своей магии не позволял им отреагировать на выступление. Так что богиня сама начала хлопать, и постепенно остальные присоединились – свистом, аплодисментами и скандированием имени сатира. Лицо Аполлона налилось кровью. Бросив угрожающий взгляд на Персефону и юношу, он призвал свой собственный инструмент, лиру.

Бог начал наигрывать мелодичную песню, и каждая следующая нота словно звучала дольше, чем предыдущая. Это была странная, неземная музыка – та, что не успокаивала, а приказывала обратить внимание. Персефоне казалось, будто она сидит на самом краю стула, и она не могла понять почему. Неужели она боялась Аполлона? Или ждала, что музыка превратится во что-то большее?

Когда он закончил, толпа взорвалась аплодисментами.

У Персефоны появилось ощущение, будто невидимая рука, что сжимала ее сердце все то время, пока бог играл, отпустила его. Она осела на своем стуле, пытаясь отдышаться.

Аполлон поклонился толпе, а потом повернулся к Персефоне:

– А теперь давайте поприветствуем нашу прекрасную судью! – Он улыбнулся, но в его взгляде она увидела неприкрытую угрозу.

Он жестом пригласил Персефону встать рядом с ним в свете прожекторов. Она подчинилась, поморщившись, когда его рука легла ей на талию.

– Персефона, наша прекрасная богиня, скажи, кто победил в сегодняшнем состязании? Марсий, – он сделал паузу, чтобы дать толпе возможность ответить неодобрительным свистом и криками – гипнотическое действие музыки сатира сошло на нет, – или я, бог музыки.

Толпа восторженно зааплодировала, и Аполлон сунул Персефоне под нос микрофон. Она чувствовала, как колотится сердце у нее в груди, как капли пота проступают на лбу. Ее слепили прожектора – они были слишком яркими и испускали жар.

Она взглянула на Аполлона, потом на Марсия, который, казалось, был не меньше напуган тем, что она может сказать.

Она ответила, задев губами холодный металл микрофона:

– Марсий.

И тут разверзся настоящий ад.

Толпа возмущенно завопила, кто-то бросился на сцену. В то же время здоровяки, что притащили сатира на сцену, вернулись и снова схватили его, поставив на колени.

– Нет, нет, пожалуйста! – впервые подал голос парень. Он взмолился, обращаясь к ней, с отчаянием в глазах: – Скажите, что он победил! Лорд Аполлон, я был неправ, поставив под сомнение ваш талант. Вы превосходите всех!

Но к его мольбам остались глухи – Аполлон смотрел лишь на Персефону.

– Как ты посмела перечить мне? – выдавил он сквозь зубы. Он так сильно стиснул челюсти, что на шее у него проступили вены.

– В этом нет никакого подтекста, Аполлон. Марсий выступил лучше тебя.

Кроме того, ей никогда особо и не нравилась музыка Аполлона.

Гнев бога сменился весельем, и его красивые губы растянулись в злобной улыбке. От такой внезапной перемены у нее все похолодело внутри.

– Жюри, судья и палач, Персефона.

Он повернулся к толпе.

– Вы слышали вердикт Персефоны, – крикнул он в микрофон. – Победитель – Марсий.

Толпа по-прежнему бесновалась. Они выкрикивали оскорбления и швыряли предметы на сцену. Персефона спряталась за Аполлона.

– Осторожно, – предупредил он. – Ее защищает Аид.

Ей показалось странным, что он сказал это, ведь он должен был бы, наоборот, жаждать поругания над ней. Однако его напоминание успокоило толпу.

– Хотя Марсий победил, он все еще виновен в гордыне. Как мы его накажем?

– Повесить его! – завопил кто-то.

– Выпотрошить его! – добавил другой.

– Содрать с него кожу! – крикнули еще несколько. Их поддержали самые громкие одобрительные возгласы.

– Да будет так! – Аполлон вернул микрофон в подставку и развернулся к Марсию, который пытался высвободиться из рук удерживавших его мужчин.

– Аполлон, ты ведь это не всерьез! – Персефона потянулась к богу, но тот отпихнул ее в сторону.

– Гордыня – слабое место человеческого рода, и она должна быть наказана, – произнес он. – Я сам его покараю.

– Он еще дитя! – возразила она. – Если он виновен в гордыне, то и ты тоже. Твоя гордость задета слишком сильно, чтобы оставить его в живых?

Аполлон сжал кулаки.

– Его смерть – на твоих руках, Персефона.

Богиня выскочила перед ним, закрывая своим телом Марсия.

– Ты не причинишь ему вреда. Не смей его трогать! – Она была уже на грани и боялась потерять контроль. Она чувствовала, как внутри ее пульсирует магия, отчего у нее пощипывало кожу и поднялись волоски.

Аполлон рассмеялся:

– И как ты меня остановишь?

Ее окружила магия Аполлона с удушливым запахом лавра. Она бросила на него свирепый взгляд.

– А теперь, – он повернулся к Марсию, – давайте приступим к сдиранию с него кожи.

Персефона ощутила приступ тошноты.

Не может быть, чтобы это и правда происходило.

Аполлон создал из воздуха клинок. Его лезвие блеснуло в свете прожекторов.

Персефона попыталась высвободиться, но чем больше она боролась, тем тяжелее становилась магия Аполлона.

Она наблюдала широко открытыми, полными ужаса глазами, как Аполлон опустился перед сатиром на колени и прижал клинок к его щеке.