Прикосновение зла

– Так вы думаете, что это преднамеренное и коварное притворство? – Мой спутник широко распахнул глаза. – О подлость людская, где те границы, за которыми ты не посмеешь беспокоить людей правого сердца!? – Он театральным жестом возвёл руки к потолку. – Как я сейчас вижу, – продолжал он, – всю сложность вашей работы, мастер инквизитор, тех, кто был выкован острейшим оружием для борьбы с врагами Господа нашего, но мечи эти созданы не в кузне, а рождаются из благородной стали ваших сердец и огня, разогреваемого жаром души.

– Что ж, можно это и так назвать, – буркнул я, после чего встал из-за стола, ибо дальнейшая беседа с Киршем сулила превратиться в блуждание по дебрям его красноречия, а к такому занятию я как-то не имел охоты. – Я вас ненадолго оставлю, если позволите...

Уже не слушая, что он там плетёт за моей спиной, я просто вышел в коридор. Я собирался подышать свежим воздухом во дворе, поскольку день был прекрасен, и было бы жаль провести его в подвале, тем более что у обвиняемой не было ни малейшего желания сотрудничать. Я прошёл на задний двор ратуши и присел на каменную скамеечку, подставив лицо солнцу. Я закрыл глаза и захотел погрузиться в сладкую, тупую безмятежность, забыв о Пляйсах, Грольшах, и вообще обо всех обывателях Виттлтиха, в который я приехал, похоже, на своё несчастье, потому что то, что должно было быть простым одолжением другу, оказалось чрезвычайно неблагодарной работой. И вдобавок работой, образно говоря, окутанной саваном мрачной тайны. Конечно, я мог при этом радоваться, что Господь оказал мне милость отыскать след колдуна или ведьмы, по-настоящему вредящей людям. Кто знает, может, благодаря этому событию моя инквизиторская карьера сдвинется с места? Потому что я не собирался тратить всю свою жизнь в грязных провинциальных городках, выслеживая обвиняемых в колдовстве травников, знахарок и повитух. Я верил, что был предназначен для целей если не великих, то хотя бы значимых. Врождённое остроумие, преданность делу, усердие и трудолюбие, подкреплённые необходимой долей скромности, казалось, должны были гарантировать плодотворную карьеру. Условие было только одно: соответствующие люди должны были заметить мои достоинства. Само собой разумеется, ваш покорный слуга не имел в виду удовлетворение собственного тщеславия или амбиций. Я далёк от желания возвеличить себя ради греховного удовлетворения стоять выше других. Просто я полагал, что Господь соизволил выковать из меня ценное орудие, а в таком случае не мог ведь я разбазаривать полученный дар. Мечом должно рубить врагов, а не пахать землю. А я ведь был мечом...

Из раздумий меня вырвал приближающийся шум голосов, поэтому я открыл глаза. Солнце сместилось на небесах от колокольни до вершины высокого тополя, так что я, должно быть, провёл на этой скамейке больше времени, чем я думал. Что ж, так уж бывает, что человек, погружённый в благочестивые размышления, не ведёт счет минут и часов. Из-за деревьев появился бургомистр в окружении трёх членов городского совета. Все его спутники выглядели как оттиски одной печати: толстые, румяные, круглолицые и усатые. И все, как я мог заметить, были сильно взволнованы.

– Так вы всё же пришли, господин бургомистр! – Воскликнул я сердечно. – Каким счастливым ветром вас занесло на допрос?

Филипп Бромберг улыбнулся, хотя скорее лучше сказать: скривил рот в гримасе, которая должна была обозначать улыбку.

– Не на допрос, мастер Маддердин, не на допрос, а для того, чтобы поделиться с вами несчастьем.

– Компания, в которой вы прибыли, настолько представительна, что я думаю, несчастье случилось большое. – Я бросил взгляд на советников, сопровождающих Бромберга. – Рассказывайте, пожалуйста.

Бургомистр тяжело опустился на скамейку на другой стороне аллейки, а советники встали вокруг него, словно какой-то особый вид почётной стражи.

– Мастер, вы послали стражника, чтобы привести вам щенка Грольшихи, не так ли?

– Именно так.

Бромберг печально кивнул.

– Как я и подозревал. Как я и подозревал.

– Если можно... – начал я.

– Его убили, – прервал меня бургомистр. – Два человека забили его палками, когда он вёл этого сопляка.

Я помолчал некоторое время, потом, наконец, потряс головой.

– Что за люди? Воры? Бандиты? Знакомые, с которыми у него были счёты?

Бромберг махнул рукой.

– Куда там... То-то что нет, мастер Маддердин! Его избили два достойных купца, солидные члены гильдии пивоваров, гостящие проездом в Виттлихе.

– Что он такого им сделал, чтобы...

– Ничего! – Бромберга, казалось, не беспокоил тот факт, что он в очередной раз не позволяет мне закончить, но я простил ему это, учитывая его очевидное возбуждение, вызванное чрезвычайной ситуацией. – Они проходили мимо, и в какой-то момент бросились на этого... – Он поморщился и прищёлкнул пальцами.

– Томаса, – добавил один из советников.

– Ну да, Томаса. Стражника. Вы знаете, мастер Маддердин, что современная мода заставляет многих купцов, особенно младшего возраста, носить при себе декоративные, утяжелённые оловом трости...