Прикованная

– А я вот и не шучу, – неожиданно серьёзно сказал Миша, – ты красивая женщина, лечащий врач его матери, почти бог, а он молодой мужик – в общем-то, очаровательное сочетание. Просто будь внимательнее с этим.

– В каком смысле? Что значит внимательнее?

– Ну, не знаю, – он неопределённо повёл в воздухе руками и заговорил нарочито менторским тоном: – В нашей психически нездоровой среде нередко встречаются такие же психически нездоровые элементы, которые норовят проявить это самое психическое нездоровье во всей его сумасшедшей красоте.

Елена выдохнула и улыбнулась:

– Ладно, шутник, поехала я домой.

– А как я уже сказал, я совсем не шучу, – он снова посерьёзнел, – просто береги себя, Лен.

Она открыла дверцу своей машины:

– Спасибо тебе, Миш, буду обязательно.

Села и включила двигатель.

– Елена Васильевна, Елена Васильевна, – Верочка едва не бежала по коридору, – погодите, там… эти Дубовец, э-э-э… Дубовцы пришли.

– Кто? – Елена торопилась на консилиум и не понимала, о чём говорит её помощница.

– Ну, помните, вы их на два часа назначили. – Медсестра ускорила шаг. – Ну, тот заикающийся парень с…

Елена остановилась:

– Сегодня четверг?

Верочка едва в неё не врезалась, но успела затормозить:

– Да. В вашем расписании. На два часа дня.

– Гм… да… – она смотрела в одну точку, пытаясь сложить в уме эту головоломку, потом перевела взгляд на Верочку: – Что же вы мне не напомнили? Ни вчера, ни утром?

– А я… – медсестра покраснела, – я тоже забыла.

– Ладно, – Елена поняла, что ругаться без толку, только время тратить, – так… отмените, гм… нет, не надо. Тогда вот, – она всучила Верочке папку, – отнесите это Островскому, скажите, что у меня экстренный вызов и я приду как смогу, если смогу. Хотя нет, просто скажите, что приду обязательно и постараюсь побыстрее.

– Хорошо. – Верочка захлопала ресницами, идти к главврачу и говорить, что доктор Киселёва опоздает, ей совсем не хотелось, но другого выхода не было.

Подходя к кабинету, Елена выбросила из головы грядущий консилиум и сосредоточилась на будущем разговоре.

– Здравствуйте, – она открыла кабинет, – проходите, пожалуйста.

С кресел в холле поднялась исхудавшая до прозрачности женщина, раза в два меньше той, которую помнила Елена по прошлой выписке. Одежда, явно на несколько размеров больше, висела на ней как на вешалке, лысую голову покрывала круглая тканевая шапочка.

Желтоватая кожа скульптурно обтягивала выступающие скулы, Елена мельком подумала, что, наверное, когда-то она была красивой. Рядом шёл молодой мужчина, среднего роста, в растянутой толстовке. Он бережно поддерживал её под локоть и смущённо смотрел себе под ноги.

Как только они сели на стулья для посетителей, Елена встретилась взглядом со Светланой Афанасьевной – прозрачным и пустым. Её глаза почти без ресниц на исхудавшем лице казались огромными и яркими.

«Она умрёт, – доктор посмотрела на сына пациентки и взяла пухлую папку, которую тот ей протягивал, – она точно умрёт».

Елена зябко передёрнула плечами, ей показалось, что тени в кабинете вдруг стали отчётливее и резче, а воздух холоднее и плотнее. Чужая смерть незвано пришла и вольготно расположилась, праздно зевая шакальей пастью, выжидая… Как бы говоря каждому: «Я здесь. Я прихожу, когда хочу. И могу прийти за тобой».

Плечи ссутулились. Доктор листала принесённую Иваном карту, понимая, что оперировать бессмысленно, метастазы почти везде. Остаётся тяжёлое лечение, способное хоть немного отсрочить неизбежное.

Она захлопнула карту, выпрямилась, улыбнулась и… начала говорить округлые, уже почти заученные фразы о том, что нужно верить в то, что выздоровление возможно на любой стадии, что настрой самого пациента – это половина дела… и так далее и так далее…

– В-вы будете оперировать? – Иван её перебил, спросив довольно резко.

– К сожалению, уже невозможно, просто невозможно, метастазирование слишком обширное. Я бы и хотела вас хоть чем-то порадовать…

– Доктор, сколько? – голос женщины тихо, но отчётливо прошелестел в кабинетной тишине.

– Прогнозы делать – занятие неблагодарное и бессмысленное, – начала она, но, заглянув в глаза Светланы Афанасьевны, остановилась, снова взяла карту в руки, пробежала глазами по строчкам анализов и эпикризов, задумалась… – Могу предположить год-полтора.

В таких разговорах она всегда называла цифру, значительно превышающую реальный прогноз.

– Спасибо, – вместо пациентки ответил её сын и встал, глядя на мать, – пойдём, мама.

Он бережно взял её под локоть, помогая подняться со стула, случайно обнажил запястье, и Елена заметила, что у неё, как и у него на руке, словно тонкий браслет, повязана красная лента.

«Может, они сектанты какие-нибудь», – подумала она и тут же сказала:

– Погодите, я хочу вам дать координаты очень хорошего хосписа, он как раз в центре, на Фонтанке, там прекрасные врачи и…

– Спасибо, – Светлана Афанасьевна посмотрела на сына, – мы…

– Мы знаем, – неопределённо сказал он, – спасибо, мы справимся. Пойдём, мама.

Они медленно направились к выходу.

– Иван, вы, пожалуйста, держите меня в курсе, – вдогонку им говорила Елена, почему-то она чувствовала себя виноватой.