Прильпе земли душа моя

О, если б без слова, мычаньем
дотыкаться в вымя небес,
с прилипшим к губам молочаем,
с ключами наперевес.

О, если бы можно сказаться
нечленораздельней, чем мысль,
без стихосложенья – эрзаца
Иаковой лестницы ввысь.

О, если б без рифмы, без слога
и без языка, но пока
без складу и ладу эклога
карабкается в облака

и высь оглашает мычаньем,
чтоб слышали эти и те,
как жизни грядущей мы чаем,
посеяв ключи в пустоте.

«И увидел Бог…»

И увидел Бог,
что это хорошо —
и душа, и плоть,
и пшеница, и осот.

И в день седьмой
Он велел отдыхать —
спать медведю зимой,
а человеку не спать.

И яблочком вслед
запустил Он, когда
наши бабка и дед
вышли за ворота.

«Жёстко слезы утру…»

Жёстко слезы утру.
Вкус дождя на ветру.
Шорох шуршащей гальки.
Время завинчивать гайки.

От океана соль
белою полосой
губы мне обводит,
спазмой желудок сводит.

Время уйти налегке
прежде, чем грянет жатва.
Время считать, в кулаке
сколько пальцев зажато.

На чем заложен кленовый лист

1

Я заблудилась, как овца
потерянная в небе звездном,
где за сиянием морозным
мерещится лицо Отца.

Что знает Он о человеке?
Что – дуновение. Что день —
как уклонившаяся тень,
струна, запутанная в ветке,

зыбкая тина под ногой
и тех глубоких вод пучина,
где нет спасенья, если Сына
заносит выснеженной мгой.

2

Падут нечестивые в сети свои,
а ты – перейдешь.
И в гусли ударишь, и скажешь: «Смотри,
как мир хорош».

И в гусли ударишь, в тимпаны забьешь,
и воспоешь: «Хвали».
И тут-то под сердцем таящийся еж
расправит колючки свои.

3

Гора опустела, и ходят по ней лисицы.
А раньше здесь, помнишь, варили и красили ситцы,
И девушки косы плели, и вода из колодца,
Которая нынче за серебро продается.

Лисицы ходят и рыжим косятся взглядом.
А раньше здесь, помнишь, все было близко и рядом,
И девушки шли в лесок на краю деревеньки,
А нынче нам наши дрова достаются за деньги.

Лисицы ходят, но скоро и их не станет.
И хлеба, в пустыне добытого, всем не достанет.
И девушки сгложут сучки на последней вербе,
И высохнет плач: «Обнови наши дни, как древле».

4

Кто протягивал вервь по земле,
когда тверди от хлябей делились?
Кто вола привязал к борозде
и велел, чтоб коровы телились?

Кто прокладывал молнии путь,
чтобы дождь, и пшеница, и тесто?
Кто велел охватить и стряхнуть
и заре указал ее место?

Кто и море замкнул взаперти,
когда выторглось как бы из чрева?
Кто нам вдунул из глины взойти
и ослушаться Божьего гнева?

5

Не сплю и сижу,
как одинокая птица на кровле.
И пепел пожру,
как хлеб гоненья и скорби.
Но – о, не восхить
меня в моих дней половине.
Тебя же хвалить
других не найдется в пустыне.

6