Примирение

Эдмунду, сверкая глазами, вылетел из комнаты.

Диолинда ещё минут пять полежала неподвижно, потом осторожно приоткрыла глаза и, убедившись, что она одна, уселась в кресле.

На неё было страшно смотреть: сухое жёлтое лицо напоминало лицо мумии, и жили на нём только глаза —  узкие, чёрные, полные ненависти.

В эту минуту она ненавидела своего старшего сына —  он ударил её по самому больному месту. Мало того, он вполне мог выкинуть её из дома, и самым обидным было то, что на его месте она и сама могла бы поступить точно так же.

«Использовать, всех нужно использовать», —  всегда твердил Аженор. Диолинда была с ним согласна. С годами она стала в этом искусстве виртуозом. Но сейчас зашла в тупик, не зная, как поступить с Аженором.

Дело было не в жалких сантиментах. Она никогда до них не опускалась. Если она что-то и испытывала, то страсть, наваждение, а не дурацкую любовь, которая у большинства женщин сродни жалости. Хотя... Узнав, что Жаманта —  её сын, она на какие-то доли секунды почувствовала что-то вроде жалости к существу, которое навсегда осталось ребёнком, может быть, потому, что так и не встретило родительской опеки, без которой дети не взрослеют. Но только на доли секунды. От этого ребёнка она отказалась сразу, а значит, и навсегда. Смешно было бы, если бы вдруг он стал звать её мамочкой, а она его сыночком. Лучше от этого никому бы не стало, а вот хуже —  безусловно.

Диолинда столько трудилась над образом респектабельной дамы, достойной и благородной вдовы, так вошла в свою роль, что расстаться с ней было для неё равносильно смерти. Но в соседстве с Аженором её доброе имя, её реноме всегда было под угрозой. Он прекрасно понимал это и готов был воспользоваться, если только что-то окажется не по нему. Разумеется, доказать он ничего не мог, но для общества, которым так дорожила дона Диолинда, было достаточно и скандала. Если бы на дону Диолинду упала тень, все двери перед ней оказались бы закрытыми.

И вот она сидела и ломала голову над тем, что же ей делать с Аженором. Как выжить его из дома и избежать скандала?

До поры до времени они были союзниками. Он смертельно боялся тюрьмы, она спрятала его и потом пользовалась теми деньгами, которые они вместе тянули из Анжелы. Тюрьма Аженору больше не грозила, но он лишился и дохода и поэтому рассчитывал на Диолинду.

—  Бина! —  позвала она невестку. —  Принеси мне красненькую и зелёненькую! Мне нужно, чтобы у меня хорошенько поработала голова!

Бина со вздохом принесла ей и красненькую, и зелёненькую. Если сказать честно, то она побаивалась своей свекрови, которая умела смотреть на неё так уничижительно, что большая Бина чувствовала себя очень маленькой.

—  А теперь закрой дверь и не мешай мне! —  величественно произнесла свекровь. —  Сегодня я не поеду в клуб, я буду работать дома.

Дверь Бина закрыла охотно, но, оставшись а гостиной наедине со свадебным альбомом, вновь тяжело задумалась над своей судьбой. Она вспомнила, как пришла к Эдмунду сообщить, что собирается спонсировать турне Джони-Понимаешь по Бразилии.

—  Он пользуется таким успехом, таким успехом, —  с довольной улыбкой говорила она, —  что вложенные деньги вернутся к нам сторицей. Ты же знаешь, он уже дважды выступал по телевизору, и теперь его знает вся страна.

—  Только этого не хватало! Как ты смеешь даже думать об этом? С тех пор как ты вышла замуж, ты не смеешь даже думать о каких-то там Понимаешах! —  мгновенно разъярился Эдмунду.

—  Ты так меня ревнуешь? —  польщённо спросила Бина. —  Успокойся, мы с ним просто друзья!

—  Не успокоюсь! Я никогда не успокоюсь! И не позволю, чтобы вокруг моей жены крутилась всякая эстрадная шушера! Мы с тобой аристократы, запомни это, нам не пристало водить знакомство со всякими Понимаешами! —  бушевал Эдмунду.

—  Я не аристократка, —  спокойно возразила Бина. —  Куколка —  мой друг, и потом, моих денег хватит, чтобы заткнуть рот всем аристократам, какие только есть на свете, если только они захотят сказать что-то дурное обо мне или Понимаеше, —  очень трезво возразила мужу Бина.

—  Ты забыла, что твоя тётушка нашла необходимым назначить над твоими деньгами опеку и опекуном выбрала мою мать? —  грозно спросил Эдмунду. —  Как ты думаешь, почему она это сделала?

—  Потому что плохо меня знала, —  предположила Бина.

—  Вот именно. А моя мать знает тебя очень хорошо. Она понаблюдала за тобой и успела узнать, как ты пускаешь деньги на ветер, а вернее, на всяких Понимаешей, но больше мы тебе этого не позволим!

Бина тяжело вздохнула.

—  Ты не прав, Эдмунду, —  не согласилась она. —  Я вовсе не пускала деньги на ветер. Я их вкладывала в хороших людей, и они меня не подводили. Псевдоним «Джони-Понимаешь» оказался для Куколки счастливым, и он стал настоящей звездой и давно вернул вложенные в него деньги.

—  А почему он тогда нуждается в спонсировании? —  ядовито поинтересовался Эдмунду.