Примордиум

Ночь накрыла нас. Предтечам приходилось совсем туго: они кашляли, хрипели и все сбавляли шаг. Но мы продолжали движение – как мне казалось, в никуда. Я еще не видел Предтеч в таком ужасе. Мне стало грустно, ведь когда-то я считал их всесильными, а теперь они были как обычные люди, нагие и беспомощные.

Наконец они ослабли настолько, что уже не могли нести меня. Я пошел сам, но Предтечи плелись так, словно ноги у них были из камня. Они тяжело заболели.

Звезды скрылись за облаками, но запах, напоминавший плесень на старых фруктах, подсказал мне, что это не обычные водяные облака. Вскоре из них пошел дождь, и в каждой капле была пыль. Облака принесли ее с тех извергающихся споровых пиков. Она липла ко всему, накапливалась на моей коже, двигалась по ней. Пыль собиралась и на поверхности луж. Я лег и закрыл лицо руками.

Я очень устал и натерпелся страху. Умереть было нельзя: Абада может почуять робость и не прийти. Гиены, унюхав испуг, будут смеяться и терзать твою душу. Слон никогда не найдет твоих костей, ведь ему противен запах страха. Так мы видели в священных пещерах. Я показал тебе это, когда ты был молод и крепок. Если смерть придет ко мне, я умру без страха. А единственный способ его избежать – заснуть долгим глубоким сном.

Поэтому я сейчас тоже посплю. Тсс.

Веки и челюсть Райзера опустились, словно вторя спаду напряженности его повествования, и он погрузился в тяжелую дрему, оставив нас с Винневрой наедине.

– Он закончил? – спросила девушка.

Мара что-то буркнула и обняла ногами храпящего чамануша, защищая его.

– Не думаю, – сказал я.

Теперь Винневра смотрела на меня по-другому. Мне от этого взгляда становилось не по себе, а уж о комфорте не могло быть и речи… Еще тревожнее стало, когда она подошла ближе. Мара подтолкнула меня к ней, а когда я оглянулся на обезьяну, та выпятила губы и почмокала ими.

Девушка села.

Спустя какое-то время я поведал о демоне, который странствовал от племени к племени, от города к городу и рассказывал интереснейшие истории, но те, кто ему внимал, лишались дара речи и лишь бессмысленно лепетали. Не знаю, понимала ли темная обезьяна, но слушала она внимательно.

– И поныне мы встречаем потомков тех, кто слушал те истории, и все, что они могут, – только лепетать, – закончил я.

Сказочка так себе, но других я не знал.

Винневра искоса глянула на меня.

– Это тоже написано в ваших священных пещерах? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Там говорится о жизни и смерти. Эта история о том, как демоны-сказители морочат нам голову.

– Монстр, которого схватили люди и выпустил Архитектор, тоже демон?

– Возможно.

Мара заворчала и, отвернувшись, тряхнула головой. Похоже, она понимала больше, чем показывала.

– А Леди, касающаяся нас при рождении, демон? – поинтересовалась Винневра.

– Нет.

– Наша плоть – ее история?

Я покачал головой, но это предположение обеспокоило меня. Плоть и история – одно целое? Возможно, так и есть.

Мы ждали, пока Райзер выспится. Сумерки приближались, и насекомые осмелели. Но мы не решились разбудить его – не отдохнув, он становился сварлив и неразговорчив, а мы надеялись услышать что-нибудь еще.

Наконец Райзер открыл глаза, облокотился на бедро Мары и потянулся. Затем он посмотрел на нас с Винневрой вроде бы одобрительно и заговорил:

– Славный выдался сон. Теперь я помню больше. Прихлопните пару этих жуков для меня.

Так мы и поступили, и он, удовлетворенный, возобновил свой рассказ:

– Наступил день, и я неохотно проснулся. Земля высохла, пыль стала хрустящей и неподвижной. Воняла она, как старое дерьмо в глубоких пещерах. Предтечи выглядели неважно. На них скопилась пыль. За ночь они попытались срастись воедино и теперь представляли собой бесформенный ком. Ни плоти, ни костей. Они умерли. Я – нет.

Пыль отвалилась от моей кожи.

Я остался в одиночестве. Такое всегда не к добру, а на этом пустынном кладбище и подавно. Споровые пики снова извергнут пыль, и на этот раз, возможно, она догадается, как разъесть мои кости или намертво забиться в нос и рот.

Шесть раз наступала ночь, прежде чем вновь пошел обильный дождь. Я шагал под ним. Днем и ночью, когда ливень стихал, я видел падающие звезды и принимал их за звездные лодки. Однажды набрел на множество небольших звездных лодок, разбросанных по пустыне. Как и из нашей лодки, из них вывалились сломанные машины, но глаза этих машин были темны. Я их пинал, но они не взлетали. Может, в звездных лодках и были Предтечи, но они превратились в комья пыли.

Похоже, Предтечи поссорились и передрались, но еще они проиграли сражение с чем-то страшным, и это обстоятельство побудило меня вызвать старые воспоминания. Я игнорировал сидящего во мне духа со времен Чарум-Хаккора, но сейчас дал ему волю, и он стал смотреть моими глазами.

Мир-обруч не был похож ни на что известное ему, так что он решил: это одна из великих машин древности, возможно крепость.