Примордиум

Что-то слева хрустнуло, и мы смолкли. Винневра склонила голову набок, прислушиваясь, а затем запрокинула ее назад и принюхалась.

– Это твой друг, – прошептала она. – Коротыш.

Появившийся из джунглей Райзер перелез через два сплетенных древесных корня и остановился в паре шагов от меня. Он выпрямился, сложил руки на груди и окинул меня взглядом, будто удостоверяясь, что я не очередной призрак.

Выражение его кривой рожицы твердостью не уступало камню.

Я еще не отошел от смерти старика и утраты моей свободы. Мне хотелось коснуться друга, но я не посмел. Райзер безмолвно заплакал. Тут же утерев глаза длиннопалой рукой, он повернулся к Винневре.

– Ты первая догадалась, – сказал он и обратился ко мне: – Девушка умнее тебя. Неудивительно.

– Почему ты следовал за нами, не показываясь? – спросила у него Винневра, будто упрекая старого друга.

У Райзера так получалось с некоторыми людьми.

– Обезьяна умнее вас двоих, вместе взятых, – ответил он. – Она меня чуяла и знала, что я иду следом.

Животное оттолкнуло лианы и ветви, и на тропу посыпались увядшие листья. Обезьяна стояла в полный рост в лучах полуденного солнца, белая длинная шерсть образовывала ореол вокруг почти черного лица. Она разжала губы, продемонстрировав мощные квадратные зубы, и тряхнула лапами, тихо тявкнув. Обезьяна была рада видеть моего друга.

Напряжения как не бывало. Я не удержался от смеха. Даже теперь Райзер смог меня одурачить. Он придирчиво осмотрел меня, прошелся вокруг, тыча пальцем мне в ребра и спину, убеждаясь в моей реальности, а затем фыркнул обезьяне. Та фыркнула в ответ.

– Некогда чамануши знали шакьянуншо – так она называет свой народ. Должно быть, это правда, потому что она говорит на языке, немного понятном мне. Ее взятое имя – Мара.

– Ты был здесь все это время, но не доверял мне, – сказал я.

– Предтечи создают призраков, – ответил Райзер, хлопая белыми веками.

Опустившись на колени, я вытянул руки перед флорианином, и тот прошел между ними, как ребенок, хотя он легко мог быть в десять раз старше меня. На секунду мы обнялись, а затем поняли, что на нас выжидающе смотрит Винневра. Райзер выскользнул из моих объятий, подошел к ней, обхватил за бедра.

– Сестра или жена? – спросил он, оглядываясь на меня.

– Никто! – вспыхнула Винневра.

– Ага, тебе нравится этот парнишка?

– Нет! – сказала девушка, но бросила на меня взгляд.

Темная обезьяна, присев на корточки и раздвинув молодые деревья, с нежностью смотрела на нас, расчесывая пальцами мех на лапах.

Снова налетели насекомые, так что мы тронулись в путь.

– И давно ты здесь? – поинтересовался я у Райзера. – И как попал сюда? С неба свалился?

– Долгая история. Скоро расскажу.

– Я хочу услышать сейчас.

– И я тоже, – поддержала меня Винневра.

– Сперва давайте осмотримся, – сказал он.

Райзер убежал вперед по пологому склону к небольшому участку голой земли у границы леса, окруженному тремя гигантскими каменными столбами. Мы обогнули столбы и присоединились к другу, который разглядывал лежащий внизу пейзаж.

Мы стояли у нижнего края плато и смотрели на сильно пересеченную местность со множеством бугров и низких холмов. Справа от нас грозно высились крутые горы, окаймленные джунглями. Над этим буйством зелени лежал бесплодный пояс, а выше скалы были в пятнах снега.

Я вздохнул:

– Понятия не имею, куда нам идти.

– Мои гейсы ничего не говорят, – призналась Винневра.

– Я упал в очень плохом месте, – сказал Райзер. – Туда мы не пойдем. Кругом мертвецы. Ужасно.

– Война?

Он оттопырил губы.

– Возможно. Я пришел издалека, оттуда. – Он указал в сторону от гор, вглубь земель колеса, под острым углом.

В том направлении на многие сотни километров земля пряталась под плотными облаками. За ними на протяжении всей ленты виднелось обнаженное основание, размеченное геометрическими фигурами, – обычное творение Предтеч. Материал основания протянулся, вероятно, на четыре или пять тысяч километров, чтобы исчезнуть в хаосе нисходящих туч.

В этой облачной массе каждые несколько секунд беззвучно вспыхивали молнии.

– Хочешь сказать, корабль, доставивший тебя сюда, разбился там?

Он хлопнул себя по плечу: да. Еще это означало, что Райзер хочет использовать смесь жестов чаманушей с щебетом и бурчанием, которой он научил меня на Эрде-Тайрине. Этим жаргоном мы никогда не делились со Звездорожденным и не пользовались им в присутствии Предтеч. Райзер присел на корточки, сорвал пучок мха и с задумчивым видом понюхал его.

– Так и быть, расскажу мою историю, а после ты расскажешь им твою, – проговорил он.

Как будто Мара могла понять! А впрочем, быть может, она понимала больше, чем мне казалось.

И Райзер повел рассказ. Когда он так делал, отрывистость и манерность речи пропадала и он становился настоящим златоустом. Я не возьмусь передать его цветистый стиль с интонационными подъемами и спадами. Флорианский язык богат существительными, адъективными фразами и глагольными временами; в нем тринадцать грамматических родов и четыре направления времени. Поэтому я вынужден упростить.

А жаль. Когда на Райзера находило вдохновение или бахвальство, он превращался в настоящего поэта.