Приносящая надежду (СИ)

Заурядность – главная характеристика. Интересно, другие Странницы из таких же городов? Не из ярких столиц, не из славных былым полустолиц, не из совсем уж захудалых Задрюпинсков, а из таких вот больших серых и обычных городов? Каковы города, таковы и сами.

И это – свое? Это родина? Она самая, зараза… Забытая, но незабываемая. Ностальгию не выдумали, но возвращаться, чтоб полюбоваться покрытым пылью Ильичом или свежепокрашенным, но уже посеревшим новым «офисным» зданием с зеркальными стеклами – только вот так, во сне. А кстати, зеркальные стекла или нет? Взяли моду…

Сон. Сплю и вижу. И знаю, что сплю, но все равно с места не сойду, даже во сне. На всякий пожарный случай… А что все-таки сколачивают там, возле монумента, что невнятно искрится в воздухе…

Фу… и правда только сон. Даже не кошмарный.

Губы шута коснулись ее плеча.

– Почему не спишь? – напустилась на него Лена. – Скажешь не устал? Или чувствуешь себя хорошо?

– Устал, – удивился он, – только я уже выспался. Честное слово. И чувствую себя хорошо, хотя не должен. Раны-то пустяковые, конечно, но надоедливые…

Лена внимательно исследовала его обклеенный эльфийскими пластырями торс, перевязанные руку и ногу. Кровь нигде не проступала. Нет, не хочу, чтобы у него на щеке был шрам. Придает какой-то недобрый вид.

– Я слушал, как ты спишь, – сообщил он. – Лучше музыки – твое дыхание в тишине.

– Ты правда ничего не почувствовал, когда…

– Когда магия вырвалась? Нет. Просто я был у этого столба, и вот я уже около эльфа. Даже подумал, что это игра воображения. Я и сейчас ничего не чувствую. Зря они говорили, что магия другая? Может, как твоя? Ты ведь тоже ничего не чувствуешь. Как ты? Больно?

Лена прислушалась.

– Нет. То есть вообще.

Шут откинул одеяло, внимательно осмотрел никуда не девшиеся, но заметно сменившие цвет синяки и глубокомысленно предложил:

– Давай будем считать, что я чувствую себя хорошо благодаря твоей силе, а ты себя чувствуешь хорошо благодаря неизвестно чему. То есть моей якобы магии.

Лена хихикнула, и он тоже.

– Не якобы, Рош, у тебя и правда глаза… Я была на руднике, видела, как серебро кипит. Похоже.

– Булькало? – очень серьезно осведомился шут. – Не могу я в это верить. То есть вроде и верю – зачем бы мне врали, а? Только это происходит не со мной.

– Ну так и я все еще несу документы на подпись… Нет, целоваться не будем, у тебя щека разорвана.

– Зашита уже, – обиженно проворчал шут. – Зато мы Корина Умо поймали. Все равно Владыка с ним ничего не сделает… Ты ведь хотела не просто в Путь, а куда-то в определенное место? Туда, где была война? Где Олег?

– Ага. Но либо ты учишься у Гарвина, либо мы сидим здесь.

Шут долго усердно думал: морщил лоб, тер висок и зачем-то вращал глазами. Чтоб смешнее было.

– Сначала сидим здесь, потом меня учат Гарвин и Милит. Хотя из Милита учитель… Он меня бить будет.

– А Гарвин не будет?

Шут обреченно вздохнул.

– Гарвин меня будет драть розгами, а Милит – в челюсть… А если серьезно, из него учитель никакой. Вспыльчив, во-первых, не способен объяснить то, что ему кажется простым, во-вторых. Лена!

– Что?

– Главное – что я тебя люблю. Остальное – чепуха. Лишь бы мы были вместе.

Он повторял это так часто, словно пытался кого-то убедить. Самого себя?

– Нет, – словно подслушал он, – я в этом как раз уверен. Это истина.

– Значит, ты уговариваешь меня?

– Нет, – подумав, ответил он, – ты тоже это понимаешь. Просто мне хочется об этом говорить. Или даже орать. Выйти на главную площадь Тауларма или Сайбы, попросить Кариса усилить голос и завопить, чтоб все на полдня пути вокруг услышали.

– Всего на полдня?

– А если дальше, то самые ближние могут оглохнуть. Ты есть не хочешь? Мне кажется, я умру от истощения. В животе даже уже не бурчит. В нем чавкает. Он начал есть сам себя. Я сбегаю на кухню?

– Вместе сбегаем, – решила Лена. Они встали – вот сейчас бок заныл. И аппетит пропал при виде синяка посреди живота. Но Лена приказала себе вести себя хорошо и не капризничать, силу воли воспитывать и немедленно пойти хотя бы чаю с пряником… или с двумя… нет, лучше с тремя пряниками…