Принц Генри

Но она берет омлет вилкой… той самой вилкой, которой только что ела сама… и протягивает Генри.

Для меня это слишком – мне нужно уехать. Я не хочу оставаться здесь, смотреть, как он ест с ее вилки. Да это даже звучит как плохая идиома.

Но когда я уже повернулась было, сжав кулаки, взгляд Генри падает на меня. И что бы он ни увидел у меня на лице, он перестает жевать, а улыбка на его губах меркнет.

Но он не идет за мной. Он продолжает завтрак и съемки.

* * *

К обеду все уже буквально катится по наклонной, как лавина. Съемки идут на улице, по периметру замка. Сегодня прохладно и ветрено, но солнце пригревает. Генри прогуливается с Корделией и ее напыщенным псом, Уолтером. Он даже берет псину на поводок, беседуя с Корделией, улыбаясь ей, и вместе они хороши, как на картинке.

Генри не берет ее за руку, не приобнимает, а удерживает Уолтера ровно между ними, как маленький слюнявый барьер. И даже когда Корделия подается к нему ближе, за поцелуем, он легко отстраняется, поворачивается словно невзначай и подбирает мяч, чтобы сыграть с собакой.

Я знаю все это – я вижу своими глазами.

И все же внутри меня нарастает отвратительное чувство неприятия, когда я наблюдаю за ними двумя. Это острое чувство нужды, словно моя душа пытается вырваться из клетки тела. И внутри так больно, словно невидимая лоза сжимает сердце и легкие.

* * *

После прогулки с Корделией во дворе Генри направляется прямо ко мне, тревожно хмурясь. Он кладет руку мне на плечо, и тут же все внутри меня сжимается, и голова идет кругом. Сердце – слабый бесхребетный орган, ему много не надо.

– Что не так? – спрашивает Генри.

Открываю рот, чтобы ответить, но он не позволяет.

– Только не говори «ничего». Я знаю, что-то происходит. Ты смотришь на меня так, словно хочешь заплакать или ударить меня по яйцам, и не можешь решить, что сделать в первую очередь.

Усмехаюсь, потому что он словно читает мои мысли.

– Вот в этом дело, да? – он обводит взглядом камеры вокруг нас, членов съемочной группы. – Вот что тебя беспокоит.

До этого мига я ему не врала, так зачем начинать сейчас?

– Да.

Генри кивает, а его лицо выдает напряжение, смятение. Но прежде чем он успевает ответить, рядом оказывается Пенелопа. Она обнимает Генри, очаровательная в своих облегающих обрезанных джинсах и повседневном темно-бордовом топе, и не понимает, что происходит.

– Пойдем, Генри! Наша очередь готовить. Нам велели приготовить шоколадный торт! Я обожаю шоколадный торт, но никогда не пробовала его готовить… это же будет настоящая катастрофа! – А потом моя младшая сестра обводит нас взглядом. – В чем дело? Что случилось?

И это – моя сестра. Почему я должна смотреть, как Генри проводит время даже не с кем-нибудь, а с моей дорогой сестренкой?

Качаю головой, глядя Генри в глаза:

– Я веду себя глупо. Все в порядке.

Он медлит.

– Правда, Генри. Все в порядке.

– Что в порядке? – переспрашивает Пенни. – Что тут между вами происходит?

Я вижу тот момент, когда Генри решает продолжать все как ни в чем не бывало. Его лицо освещает улыбка, а голос меняется, наполняясь наигранным энтузиазмом. И только я одна понимаю, что это – наигранно.

– Ничего, Пенни. Сара хочет исследовать туннели под замком – там, говорят, старая темница и, может, пара усыпальниц, но боится идти одна.

Пенни взвизгивает.

– О и правда жутковато! Ну, Генри может сходить с тобой, когда мы закончим съемки, но меня с вами идти даже не просите! Я же тогда не смогу больше спать в этом замке, вообще, – она дергает Генри за руку, – пойдем, нас уже ждут. А тебе еще надо умыться и переодеться.

Он позволяет Пенелопе увести его, но бросает на меня взгляд через плечо.

* * *

Оказывается, смотреть, как Генри играет в семью с моей сестрой, все только усугубляет. Когда она кокетливо бросается в него сахарной пудрой, мне кажется, меня сейчас стошнит. А когда он вытирает салфеткой капельки жидкого теста у нее с щеки – строго платонически, – я понимаю, что все. С меня хватит. Я больше не могу на это смотреть. И не хочу.

Более того, я не могу просто спрятаться у себя в комнате, зная, что такие сцены – и даже хуже – продолжаются снаружи.

Я чувствую на себе взгляд Генри, когда резко разворачиваюсь и отправляюсь к себе наверх.

Генри

Пару часов спустя обнаруживаю Сару в нашей комнате. Она собирает вещи, а на заднем плане из ее мобильника тихо играет Hallelujah Джона Кейла. Наблюдаю, как Сара медленно пакует вещи. Вижу, что она уже сложила свои драгоценные книги в сумку у двери. И это меня чертовски злит. Точнее, я просто в ярости.

Она что же, думает, что я вот так просто позволю ей уйти?

Хочется взять и выбросить все ее вещи из окна прямо в океан, привязать ее к гребаной кровати – да, знаю, что звучит не очень, поэтому не говорю этого вслух.

Я не хочу маниакально контролировать ее; я просто хочу, чтобы она осталась со мной. Ее мягкий характер, ее нежность стали центром моего мира, и я просто не знаю теперь, как жить без этого. Ладно, беру свои слова обратно – не хочу привязывать Сару к кровати. По крайней мере, не сейчас.

Сейчас я хочу привязать Сару к себе.