Принц и нищий (СИ)

— Я договорился с Мукуро, что поговорю с Деймоном насчет лечения его друга. Поэтому поехал обратно на виллу. Когда я приехал, сгорело уже полдома. — Он стиснул челюсть, холодно взглянул на Тсуну и продолжил: — Я не знал, находился ли кто-нибудь в доме, пытался докричаться, заглянуть внутрь… А потом увидел Тсуну. Он стоял, весь перепачканный в саже, напуганный, и смотрел на дом. От него я и узнал, что Деймон, вероятно, остался в доме. Мне пришлось залезть на крышу гаража, которую еще не тронуло пламя, и оттуда я перебрался на чердак, где сразу же наткнулся на Деймона. Мне повезло, — сказал он и сжал кулаки. — Если бы… В общем, я вытащил его через окно, он был весь в крови, едва дышал. А потом я уже услышал пожарную сирену. В больнице, пока я ждал в коридоре реанимации, у меня было много времени подумать о произошедшем. Я не был уверен, я даже надеялся, что ошибаюсь, но я почему-то сразу подумал, что во всем этом замешан и Тсуна. Я попросил Хибари Кею помочь мне, но он отказался, стал кидаться на меня с кулаками, мне стоило большого труда уговорить его просто проверить. Он был уверен, что я ошибаюсь или просто вру.

После вызова всех немногочисленных свидетелей адвокат предоставил потрясающие характеристики из детского дома, где они жили до восемнадцати лет, из школы и с мест работы. Жаловались на грубость Гокудеры, и один человек даже посчитал его арест обоснованным, но Тсуну и Ямамото восхваляли все, кому не лень: старательные, добродушные, всегда помогали другим, и все, как один, не верили в то, что они могли совершить преступление, да еще и такое.

— К сожалению, наш главный свидетель отсутствует на процессе, но мы смогли допросить его, когда он находился в больнице Токио, — оповестил прокурор, выуживая из папки конверт с ДВД-диском. Секретарь включила запись, и все внимание переключилось на экран телевизора.

Мукуро помнил этот день. Когда он сидел у Хибари, пытался его разговорить и отвлечь от переживаний из-за товарищей, приперлась целая толпа полицейских и вежливо попросила его покинуть помещение.

Телевизор моргнул, появились полосы помехи, сквозь который пробивался неясный шум голосов, а потом картинка выправилась, и на экране возник Хибари, сидящий на больничной койке. Рядом мерно пищал электрокардиограф и высилась громада фруктов, еле помещающихся на прикроватном комоде. Сухо назвав свое имя, адрес и место учебы и работы, он закрыл глаза, глубоко вдыхая, а потом кивнул, пронзительно глядя прямо в камеру.

— Хибари-сан… — прошептал Тсуна, и на его лице сама по себе появилась улыбка.

— На самом деле моей вины здесь больше, чем чьей-либо вообще, — прежде, чем его о чем-то спросили, начал он. — Если бы не я, то ничего и не произошло бы. Хотелось бы, чтобы этот факт учитывался при рассмотрении дела. — Он скосил глаза в сторону, на сидящего рядом с ним следователя, и хмыкнул. — Хотя его, скорее всего проигнорируют. Итак, пока меня не начали заваливать бестолковыми вопросами, которыми меня пичкают каждый день на протяжении этой недели, скажу вот что. Во-первых, нет, я не подозревал кого-то из своих друзей в чем-либо; во-вторых, нет, я не думаю, что кто-то из них решит снова совершить преступление; в-третьих, плевать я хотел на всеобщее осуждение и стопроцентно обвинительный приговор — они мои друзья… семья, и давать показания против них я не собираюсь.

— Официально вы родственниками не являетесь, по сути — сторонний наблюдатель, поэтому ответить на вопросы обязаны, хотите вы того или нет. Меня интересует то, что произошло на подземной парковке в восемнадцатого ноября. Что послужило причиной появления там, и что произошло после.

Хибари наморщил лоб и снова вздохнул.

— Ко мне подошел Алауди…

— Господин Лавуа? — уточнил следователь.