Принц и нищий (СИ)

— Не буду. Я знаю, что все будет хорошо, — улыбнулся Дино. — Постарайся. И вернись здоровым.

— Обязательно.

Хибари поднял свою сумку, глубоко вдохнул и направился к нужному проходу. Мукуро помахал ему рукой, стоя за ограждением, и на сердце было тяжело, так хотелось быть рядом с ним в такой важный момент.

— Возвращайся скорее! — крикнул он. — А не то я буду изменять тебе!

— И я тоже! — поддакнул Дино, посмеиваясь, и пофиг, что на них пялились.

— Охренел? Ты вообще тут ни с какого бока! — возмутился Мукуро, отпихивая его в сторону.

— Детский сад, — усмехнулся Алауди, наблюдая, как эти двое кричат всякую чушь, размахивая руками.

Хибари уже у дверей обернулся и поднял руку, улыбаясь.

— В этом случае я просто забью вас до смерти. Просто ждите, травоядные.

***

Огромный зал, в котором вскоре должно состояться судебное заседание, медленно заполнялся людьми. Еще на входе, у самой лестницы, шумели журналисты, щелкая фотоаппаратами и гремя оборудованием. Едва автомобиль заехал на парковку, со всех сторон налетела прорва людей с кучей вопросов и обвинений.

— Господин Спейд, что вы можете сказать о случившемся?

— Правда, что ваш сын был замешан в этом?

Деймон молча продирался сквозь осаду прессы, Алауди и охрана, с трудом сдерживая напор, прочищали ему дорогу до дверей, куда папарацци вход был заказан. Мукуро семенил следом, также сохраняя молчание и не обращая внимания даже на откровенные высказывания подозрений в совершении им преступления.

Заседание было закрытым для обычных зевак, но здесь присутствовали многие важные люди. Также можно было увидеть тех, кто пришел со стороны обвиняемых: они беспокойно и неприязненно оглядывались и шепотом переговаривались, обмениваясь недоумением по поводу судебного процесса, никто из не верил в то, что их знакомые могли совершить преступление, да еще и такое серьезное.

Мукуро сел за стол рядом с прокурором — сурового вида мужчиной, и тут же отпил воды из стакана, чувствуя, как пересохло в горле. Деймон сел рядом, чуть морщась от боли — все еще давали знать о себе ранения, а Алауди, как свидетель, сел на другую скамью.

— Ты как? — спросил Мукуро, взглянув на побледневшего отца. Деймон качнул головой, напряженно улыбнувшись, и тоже отхлебнул воды, дрожащей рукой поднеся к губам стакан.

— Все нормально.

Когда в зал ввели подсудимых, Деймон схватился за руку Мукуро и до боли сжал ее, не отрывая взгляда с Тсуны, который терпеливо ждал, пока ему расстегнут наручники. Ямамото потер запястья и сел за стол, на его губах играла безмятежная улыбка, как всегда, но глаза были абсолютно холодными и непроницаемыми, выдавая его состояние с головой. Гокудера, в отличие от него, выглядел более эмоциональным. Он резко отдернул освобожденные от оков руки и, пнув стул, присоединился к своим друзьям на скамье подсудимых. Высокий седой адвокат в огромных очках занял свое место рядом с ними.

— Ужасно выглядит, — сказал Деймон отстраненно. Мукуро стиснул его ладонь, кивая. Тсуна сильно осунулся, побледнел, выглядел болезненно и устало, но держался молодцом, не плакал, как ожидал Мукуро, и выглядел не так враждебно, как предполагал Алауди.

Судья объявил заседание суда открытым и коротко разъяснил сторонам их права, ввел в курс дела аудиторию и дал слово для прокурора, чтобы тот зачитал статьи, которые инкриминировались подсудимым.

Мукуро не слышал ни первого, ни второго, он смотрел на Тсуну, внимательно вслушивающегося в монотонную речь представителей закона, на агрессивно настроенного Гокудеру и на Ямамото, который улыбался так, словно выступал на сцене, а не предстал перед судом в качестве подсудимого. Даже зная обо всем, ознакомившись со всеми доказательствами, Мукуро не до конца мог поверить в то, что за всем этим стояли эти трое. Он снова и снова прокручивал в мыслях все те дни, что провел с ними, и многое начинал понимать — то, на что раньше не обращал внимания, но вместе с этим чувствовал, что успел к ним привыкнуть, и потому так было хреново осознавать правду.

Деймон чуть вздрогнул и отпустил руку Мукуро, когда судья обратился к нему. Он мгновение молчал, собираясь с духом, и поднялся, хотя ему разрешили не вставать, приняв во внимание его состояние. Пара вопросов о его личности, работе и месте жительства, а потом самый главный вопрос: «Что произошло вечером восемнадцатого ноября?»