Принц Идима

Уплетая за обе щеки незатейливый, но питательный завтрак (каша, она и на Идиме, оказывается, каша), его высочество очень сожалел, что не может отблагодарить этих гостеприимных людей, если не по-королевски, то хотя бы по-демидовски. Все их походные сумки остались на поляне, оккупированной синими краусами, и его высочеству оставалось только гадать, каким образом расплатиться за ночлег, питание и сервис. А вот Иррэ обошёлся без всяких гаданий. Выудив из-под лавки что-то вроде гуслей, он начал петь, несмотря на охрипший после ночных приключений голос. И странное дело: то ли хрипота эта добавляла песне особую теплоту, то ли слова хороши, то ли музыка брала за душу, но вскоре за столом воцарилась благоговейная тишина, а все взгляды устремились на Мамочку. Потому что песня была про Мамочку. Нет, не только про эту милую пухленькую женщину с удивительно добрыми глазами. Про Мамочку вообще. И пока Иррэ пел, перед глазами Демидова стояла мама Аля в простом цветастом халатике, колдующая у кухонной плиты. Он так расчувствовался, что даже пропустил мимо ушей пару-тройку последних куплетов, а когда песня закончилась, незаметно толкнул своего оруженосца в бок и тихо спросил:

– Слушай, Арэт, до меня не совсем дошло, почему Иррэ пел про то, что мать некоторым сыновьям даёт второе рождение?

Но только Арэт раскрыл рот, чтобы ответить, как со двора донёсся стук копыт и призывное фырканье. Все сорвались с мест, чтобы узнать, в чём дело, и в дверях мигом образовалась совсем даже не маленькая куча мала.

– Это же Ином! – счастливо закричал Иррэ, умудрившийся выскочить во двор прежде, чем в проёме возникла пробка. – Он нашёл нас!

Последовавшая за этим сцена встречи блудного эрога очень походила на выбивание ковров, с такой силой мальчишки хлопали Инома по спине и бокам. Вскоре накормленного и вычищенного до блеска тигроголового скакуна препроводили в стойло на заслуженный отдых, а трое «менестрелей» отправились на экскурсию по мельнице, которую организовал для них сам хозяин. Все уголки немалой фазенды (как про себя обозвал мельницу Сашка) были обследованы мальчишками, и только в один сарай, крытый широченными белыми досками, Янарр не пожелал провести любопытных гостей.

– Там нет ничего интересного. Только всякий хлам оставшийся ещё от моего деда, – объяснил он, потрогав здоровенный замок на дверях сарая. – А не пора ли нам отобедать? Солнце-то уже высоко…

Сашка хотел возразить, что ели они совсем недавно, но, учуяв запах жарящегося мяса, сглотнул неизвестно откуда взявшуюся слюну и благоразумно промолчал. Когда все собрались за накрытым столом и принялись за чудное жаркое, любовно приготовленное Мамочкой, во дворе снова раздался стук копыт, и через минуту в дверях показался стройный молодой человек, одетый в хорошо знакомые Демидову чёрные одежды Высочайшего. Одного взгляда Демидову хватило, чтобы понять – просто так с вошедшим сладить не получится. Как говорится, молодой да ранний. Отсутствие колокольчиков на теннах говорило о том, что магическим способностям юноши могу позавидовать и некоторые старики. Сердце у Сашки на мгновенье превратилось в самый настоящий лёд и замерло на середине удара. «Это за мной, – забилось у него в висках. – С помощью магии выследили, не иначе». Но в этот момент Янарр, сидящий во главе стола, широко улыбнулся:

– Здравствуй, Аддис. Какими судьбами? Уж не письмо ли мне от старшенького привёз? Мамочка-то наша извелась вся, а он так редко пишет… Видать, в вашей магической школе времени, кроме как на учёбу, больше ни на что не хватает.

У Сашки отлегло от сердца, и он позволил себе немного расслабиться. Только зря.

– Нет, дядя Янарр. Я не с письмом, – вошедший почему-то прятал глаза, как будто ему невыносимо было смотреть в приветливо щурившиеся глаза мельника. – Я по служебному делу.

За столом сразу же повисла давящая тишина, даже девчонки, постоянно дёргавшие друг друга за косы, замерли, не говоря уже о Демидове, который снова почувствовал ледяной комок под ложечкой.

– И какие же дела, да ещё и служебные могут быть у Ответственного мага к простому мельнику? – голос Янарра звучал как обычно, но Сашка готов был дать голову на отсечение, что на душе у того скребли полчища синих краусов. – К отцу своего лучшего друга? К человеку, который на руках тебя в детстве качал?

– У меня дело не к простому мельнику Янарру, отцу моего лучшего друга. У меня дело к Янарру – нарушителю Закона, – глухо произнёс молодой маг, всё также разглядывая пол под ногами. – Ты нарушил Запрет. Ты создал Машину!