То есть, конечно же, язычки состоят из углерода и кислорода, из раскалённых мельчайших частиц золы — как, скажем, хвостики и завитки напечатанных букв («б», «у», «к») — из краски (из масел, пигментов), пиксели на экране тоже ведь материальны: я что-то такое читал про «быстрые электроны», «люминофоры» и «жидкокристаллические вещества», — но разве нам это важно?
Важна история, она крепнет и расправляется, словно мантия, вьётся, летит. Я направляю её своей волей. Я горд. Мои ногти поблёскивают пластинками, в них отражается пламя. Я демиург. Я своими руками творю эту историю для тебя. Поверь, дальше нас ждёт настолько волшебное, невозможное, чистое…
Главное в сказке — свобода и чистота. И огонь.
6
Дживан почувствовал, что больше не в состоянии видеть инфанта: нужно вышвырнуть щенка вон из Тамариного кабинета, иначе ещё минута — и он, Дживан, не поручится за себя.
— Вопросы-жалобы? — Дживан со всей ясностью дал понять, что беседа окончена. Любой культурный человек — вот, к примеру, он сам — сразу встал бы, поблагодарил и откланялся. Но паршивца поздно было воспитывать:
— Вопрос имею.
— Та-ак. — Дживан развернулся всем корпусом. — Мы вас внимательно слушаем.
Приходилось признать, что мордочка щенку досталась смазливая: нос с горбинкой, специфический разрез глаз — тяжёлые веки и очень густые ресницы. Всё время казалось, будто паршивец, чуть-чуть прищурившись, улыбается, усмехается, — хотя сейчас, например, улыбаться не было никакого резона.
— Очень душно. В палатах вообще дышать нечем. Здесь-то у вас нормально, прохладно, — инфант обвёл взглядом кабинет, — а в отделении вообще край, ходим мокрые…
— Предложения?
— Ну… проветрить. Проветривать.
— Как, ты говоришь, назывался курорт? Терамина?
— Таормина.
— Так, так. Понимаю. Ты, значит, привык, чтобы было удобно, комфортно, коктейли там, понимаю тебя. Такой красивый, здоровый… Да-да, здоровый, здоровый, ты нас за дураков не держи, ты здоров как слон! А все остальные, кроме тебя, — больные! И большинство — пожилые больные. Сниженный иммунитет, понимаешь такое? Простудятся от малейшего сквозняка. Так что я тебя огорчу сейчас. Мы о них позаботимся, а ты перетерпишь…
— Пожилым больным воздух не нужен?
— …потерпишь! И ещё я тебе что скажу, — продолжил Дживан, свирепея, — мой золотой. Ты знаешь, как твои шалости называются? Поинтересуйся. Умышленное повреждение имущества общеопасным способом, заруби на сопливом носу: обще — опасным — способом, статья уголовного кодекса, пять лет! Это если ни с кого волосок не упал. А если упал — покушение на убийство! Тоже: общеопасным способом, терроризм, пожизненное заключение! Это тебе не…
— Я не…
— Всё понимаешь прекрасно. Вместо курортов твоих, Тарамины, заедешь на зону, понял? В Коми АССР!
Дживану почудилось, что Тамара сделалась полупрозрачной и перестала дышать.
— Ещё один инцидент — я не директор здесь, не заведующий, я никто, мне терять нечего, я никого не боюсь… знаешь имя моё? Можешь запомнить: я Лусинян Дживан Грантович! И на носу себе заруби: я сам лично подам заявление на тебя — и подам не в Подволоцк, а в центральную прокуратуру!
— А-а-а, так вы… про, ну… — паршивец запнулся, и Дживан, к своему удовлетворению, отметил, что позолота с инфанта малость осыпалась, — …вы про поджоги? ну, эти…
— Вы знаете про поджоги? — Тамара возникла из небытия.
— Всё отделение знает…
— И все в отделении говорят о тебе, — гнул Дживан. — А если думаешь, что с диагнозом взятки гладки, — ты зря надеешься. Признают вменяемым — значит, будет статья. А невменяемый — ты у нас невменяемый? — отправят на принудлечение. Принудлечение хорошо себе представляешь? На курорт не похоже, я тебе обещаю! Что глазками хлопаешь?
— Ара… — развёл руками инфант.
— Что-о?!
— А разрешается с пациентами… разве… ну, таким тоном?..
— Каким ещё «тоном»? Я голос повысил на тебя? А, Тамара Михайловна? Употребил нецензурную брань? Вот закроешься на пять лет — там узнаешь, какой тон бывает. На пять-восемь лет, понял? Минимум! Иди прыгай отсюда!
Инфант поднялся — отворил дверь, шагнул через порог, задержался — и, ни к кому отдельно не обращаясь, со своей обманчивой полуулыбочкой проговорил:
— Сейчас там самый сезон. Не жарко. Вода двадцать шесть… Та-ор-мина — не путайте. Та-ор-ми-на. — И вышел.
— Он, — убеждённо кивнул Дживан. — Без сомнений.
— Дживанчик дорогой, что случилось? Ты что так набросился, он же мальчик…
— Этот мальчик угробит нам тридцать шесть человек. И нас заодно, если…
— Ты почему так уверен?
— Вы помните, что он машину спалил? Он, лично?
— Машина — одно, а здесь люди…
— Он не понимает, что это такое, люди. Он принц, вы не видите? Небожитель. Ему не нужен никто. Европу хочешь? Пожалуйста тебе Европа. Захотел — получил. Всё можно. Вы сами сказали — «поиздеваться». Вот, он издевается! Ах, ему душно…
Дживан додавил Тамару — она задумалась:
— Ну, допустим… И что мы с ним можем сделать?