Принц Модильяни

Меня трясет от озноба, и это мне мешает удерживать равновесие. Я не могу идти – и потому ползу по полу в поисках бутылки. Надеюсь, что осталось хоть немного вина. Хотя бы немного, чтобы забыть о холоде и температуре, большего я не прошу. Я знаю, что бутылка под кроватью; хотя бы это я помню.

Я ползу по грязному полу, протягиваю руку, пол ледяной, я на что-то натыкаюсь и режу себе грудь. Это пустая заржавелая консервная банка из-под сардин, с острыми краями. Вижу, как из пораненного места на груди течет кровь. Рана похожа на рану Христа. Однако моя рана поверхностна – если бы она была глубже, все бы, наконец, закончилось. Но ничего не заканчивается.

Я кашляю. Кашель сопровождает мои секреты.

– Что вы обо мне знаете, о моих секретах?

– Итальянец, мы хотим спать!

– Вы ничего обо мне не знаете. У меня есть женщина, которую я люблю и которая любит меня, она родила мне дочь, ее зовут Джованна!

Джованна, где Джованна? Почему ее нет здесь, с ее отцом? Ее снова от меня спрятали!

– Где Джованна?

Гребаные моралисты. Маленькая Джованна не может видеть отца, потому что он болен. Девочку надо держать от него подальше. Нельзя допустить, чтобы она страдала от той же болезни. Любой, кто находится с ним рядом, может заразиться.

– Тáк вы говорите, верно? Где моя дочь? Отдайте мне вино, отдайте мне мою дочь. Збо! Джованна у тебя, да? Если ты продал мои картины, это еще не дает тебе права на мою малышку!

– Замолчи!

Леопольд, ты же знаешь, что мне плохо не из-за вина, меня убивает не туберкулез – а ненасытная жадность и безразличие. Твое – тоже. Супруги Зборовские так заботливы и внимательны к бедному Моди. Почему бы им так себя не вести? Они могут позволить себе жить в приличном доме, потому что продают картины Модильяни. Сколько ты на самом деле зарабатываешь? За своей благовоспитанностью ты скрываешь черную душу торговца.

– Ты знаешь, что мне осталось немного. Правда, Збо?

Ты терпеливо ждешь, как настоящий бизнесмен. Зачем продавать сейчас, если через пару дней можно заработать в несколько раз больше?

– Жанна! Где моя бедная Жанна?

– Замолчи! Хватит, итальянец!

Бедная, печальная, несчастная Жанна.

– Жанна! Вино закончилось! Уголь закончился!

Я уже целую неделю ем консервированные сардины. Только краски не закончились. Об этом Збо не забывает. Нельзя допустить ситуацию, когда у Моди появилось желание писать, а красок нет.

– Замолчи! Дай нам поспать!

– Вы только и делаете, что спите! Вам некуда спешить, как мне.

Если бы я мог спать, я бы занялся любовью с этой кроватью. Я бы ее обожал, целовал бы эти грязные простыни. Если бы у меня не было всех этих красок в голове, от которых я не сплю! Я только и думаю о Лондоне.

– У меня выставка! Персональная выставка в Лондоне!

– Перестань! Животное!

– Животное? Я – отец! Мою дочь зовут Джованна, у нее итальянское имя! Скоро у меня родится сын. Я заберу своих детей и увезу их в Ливорно к своей семье, на солнце. У меня будет упорядоченная и скучная жизнь. Мы будем дышать морским воздухом, и я выздоровею!

Но что это такое? Пятна, которые двигаются. Из этих стен сочится грязная вода, красная вода, на стенах кровь.

– Может быть, это ваша кровь? Скажите мне!

– Итальянец, мы сейчас вызовем жандармов!

– Кто из нас больше истекает кровью, вы или я?

Я слышу шум шагов, кто-то приближается.

– Амедео…

Любовь моя, Жанна, мать моих детей… Она вернулась, у нее в руке бутылка вина.

– Жанна, любовь моя, ты принесла вино?

Она уклоняется. Я знаю, что она делает это из любви. Из любви ко мне она принесла вино – и теперь по этой же причине хочет его забрать.

– Дай мне вина.

Она прячет бутылку за спиной и кладет свою ледяную руку мне на лоб.

– Ты весь горишь.

– Это просто твоя рука холодная. На улице морозно, да?

– У тебя жар.

– Дай мне вина.

– Температура слишком высокая.

– Сейчас она снизится.

Я беру бутылку из ее рук, энергично откупориваю… Я и не думал, что у меня столько сил. Она меня умоляет:

– Ложись в постель, у тебя очень высокая температура. Хватит пить!

Я падаю к ее ногам.

– Я, Модильяни, еврей, клянусь, что женюсь на Жанне Эбютерн и сделаю ее законной матерью моих детей! Скажи своим родителям, что они больше не должны нас ненавидеть, потому что я женюсь на тебе в церкви, любовь моя. Спасибо за вино.

Я обнимаю ее ноги, демонстрируя всю свою благодарность, затем снова пью, жадно, чтобы забыть свою боль.

– Пей потихоньку.

Я закашливаюсь, задыхаюсь и выплевываю вино на пол. Я чувствую боль в груди и в голове.

– Амедео, хватит!

– Ты видела эти стены? На них вода и кровь.

– Нет, Амедео…

– Посмотри!

– Ложись в постель.

– Нет, я хочу писать картины. Теперь, когда у меня есть вино, я хочу писать.

– Сейчас нет необходимости писать, ложись.

– Мне нужно написать картины для лондонской выставки.

– Нет, любовь моя, нет…

– Збо ждет.

– Успокойся, ложись, тебе нужно отдыхать. Выставка уже закончилась.

Я не понял ее слов; мне это кажется шуткой, игрой, оскорблением.

Я снова пью и кашляю, и не спускаю глаз с пятен, которые продолжают двигаться по стенам.

– Значит, я не могу никому доверять? Даже тебе?

– Что ты хочешь сказать?