Принц Модильяни

– Сюзанна Валадон – единственная женщина-художница, которую приняли в Национальное общество изобразительных искусств. В молодости она занималась другими вещами. Воздушная акробатка, цирковая наездница, женщина-канатоходец, натурщица, любовница очень известных мужчин…

Мы садимся за стол, к нам присоединяются Людвиг, Мануэль, Макс и Моисей.

– Мужчин какого типа?

– Художников… прежде всего, Ренуара.

– Она была любовницей Ренуара?

– Многие годы.

Макс Жакоб, услышав наш разговор, тут же демонстрирует прекрасную осведомленность:

– Сюзанна ему позировала, а потом они стали заниматься не только живописью – и были застуканы женой Ренуара.

Стиль повествования Макса превращает историю любви и измены в приключенческий и загадочный сюжет.

– Они были вынуждены перестать встречаться. Но она не упала духом – и потом была любовницей Тулуз-Лотрека, Дега, Де Ниттиса, Эрика Сати… Какая женщина! Подумайте только, она феноменальна. Получить знания и обучиться мастерству – в постели экстраординарных мужчин. Я бы тоже так хотел. А ты, Амедео?

Я не могу сдержать смех.

– Нет, Макс, я нет.

– Почему?

– Я предпочел бы стать одним из таких экстраординарных мужчин.

Появляется Розалия с дымящимися тарелками.

– Вам придется довольствоваться тем, что осталось.

Розалия, пока ставит тарелки на стол, замечает внимание Макса по отношению ко мне.

– Он что, пристает к тебе? Что этот педик себе позволяет?

Мы с Джино смеемся.

– Розалия, не волнуйся, он очень вежливый.

Розалия обращается к Максу на своем чочарском диалекте:

– Если не оставишь в покое моего друга, я тебе кишки выпущу.

Макс молча смотрит на нее; к великому счастью, он ничего не понял, но улыбается.

– Что она сказала?

– Это итальянская шутка, – я успокаиваю его.

– Так вот, Амедео: я говорил, что Валадон, благодаря тому, что позировала для известных художников, начала осваивать профессию. За короткое время она стала художницей. Лотрек ее воодушевил, а Дега был ее наставником. Но понадобилось достаточно времени, чтобы в мужском обществе художников приняли и поняли ее талант.

– А что насчет сына?

У всех смущенные и озабоченные лица. Макс объясняет:

– Отец неизвестен. Через несколько лет его усыновил испанский журналист. Морис тоже художник, его обучила Сюзанна. Однажды кто-то напишет об их истории.

Мануэль включается в разговор:

– Макс, почему бы тебе об этом не написать?

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что это прекрасная история, но она еще не закончена. Видишь того молодого человека? Это Андре Уттер, новая пассия Сюзанны. Он ровесник Мориса, на 23 года младше ее. Она бросила богатого мужа, чтобы вести богемный образ жизни с Андре. Очень поэтично, правда? Они очень привязаны друг к другу. Она много раз писала его обнаженным. Они ходят развлекаться и выпивать втроем. А Морис несчастен и страдает эпилепсией.

После этой фразы я смотрю на полулежащего на столе Мориса с сочувствием. В нем есть что-то, что меня привлекает, особенно сейчас, после того как я узнал о его болезни. Макс продолжает:

– В их жизни есть эпизоды для романа, полного волнующих страстей. Они живут втроем в скромном доме, Сюзанна зарабатывает продажей своих картин и картин сына. Работы Андре не очень хорошо продаются. На Монмартре их называют «проклятой троицей».

– Я не вижу в них ничего проклятого. – Мануэлю не нравится это прозвище. – Андре действительно любит Сюзанну. Я никогда его не видел с другими женщинами. Она много развлекалась в прошлом, а сейчас, похоже, остепенилась. Про Мориса можно лишь сказать, что, если бы не его ужасное детство, он был бы другим человеком.

Я заинтересован еще больше.

– А какое у него было детство?

– Сейчас Сюзанна спокойная, уравновешенная, она всегда рядом с Морисом. Молодость же ее была бурной, ей нравилось гулять по ночам, встречаться с мужчинами. Мориса она бросала одного.

Макс уточняет:

– Сюзанна знает, что это ее ответственность и что бесхарактерность Мориса – в том числе и ее вина. Что ужасно, так это насмешки и издевательства в отношении Мориса. Даже художники и люди широких взглядов плохо с ним обращаются. Богемный образ жизни их не сдерживает. Буржуазное поведение сложно изменить.

После того как мы поели, мои друзья принялись пить. Насколько я понял, все нашли деньги на этот вечер, чтобы оплатить счет Розалии. Я больше не в состоянии оплачивать обеды и ужины за всех, я уже потратил половину привезенных с собой денег. Пошли слухи, что Модильяни всех угощает. Я не работаю, плачу за жилье, за еду и за обучение в академии Коларосси. Впрочем, своей первоначальной щедрости я обязан тем, что принят в круг художников.

Тучный молодой человек с приятным, мягким лицом и слегка изогнутым носом разговаривает с Максом Жакобом. Молодой человек одет как денди, но весь вспотел, как будто долго бежал. Он поворачивается ко мне по указке Макса и улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Они знаком подзывают меня к себе.

– Амедео, познакомься, это Гийом Аполлинер.

– Очень приятно.

Я протягиваю ему руку, он ее пожимает и удерживает.

– Я очень рад знакомству. В конце концов, Париж – большая деревня. Особенно в нашем окружении. Слух уже распространился.