Принц Вильгельм I Оранский. В борьбе за независимость Нидерландов от Испанской короны

Жауреги осуществил свое покушение 18 марта 1582 года. Через семь дней стало казаться, что Вильгельм вне опасности. Он ел твердую пищу, разговаривал и занимался неотложными государственными делами. Парма угрожал перейти Маас в районе Боммеля и Венло, нужно было срочно послать туда подкрепление и одновременно отдать приказ о наступлении на Алост. Пока Вильгельм читал и подписывал письма и передавал дела, Штаты устроили суд над двумя пособниками Жауреги: священником, который дал ему благословение утром в день убийства, и одним из слуг Аньястро, посвященным во все детали заговора. Слишком хорошо понимая, какие меры могут принять разъяренные депутаты, Вильгельм через Сент-Альдегонда отправил личное послание с просьбой к господам членам Штатов не подвергать заговорщиков «тяжелым пыткам» и, если они признают их виновными, удовлетвориться быстрой казнью. Господа из Штатов неохотно признались, что планировали привязать преступников к диким лошадям, чтобы те протащили их по земле.

К счастью для них, оба несчастных злодея умерли до 31 марта, когда рана Вильгельма, которая, казалось, зажила, открылась снова. Вильгельм провел всю вторую половину дня, беседуя с Анжу, после чего ушел в половине восьмого, и у него снова началось кровотечение, продлившееся до полуночи, когда один из хирургов наконец нашел причину и остановил его, приложив к источнику кровотечения во рту пациента маленький свинцовый шарик, который нужно было прижимать пальцем. К тому времени Вильгельм потерял четыре фунта крови. На следующее утро в пять часов то ли чей-то палец соскользнул, то ли задетая вена прорвалась в другом месте, но кровотечение открылось снова и продолжалось три часа. К тому времени, когда оно ослабело, Вильгельм потерял еще фунт крови, и положение сделалось отчаянным. Тщетно стараясь остановить кровь, хирурги осматривали рану и спорили. Тем временем в комнату набились взволнованные слуги, солдаты и зеваки, которых почему-то не удалось удержать снаружи. Обувь тех, кто пришел с улицы, издавала отчетливую вонь, к ней примешивался запах зеленого лука, который жевали те, кто так торопился узнать о здоровье принца, что не успели доесть и потому дожевывали свою еду прямо здесь, сплевывая остатки луковых стеблей на пол. В этой суматохе доктора делали своему стремительно угасавшему пациенту прижигание. Наконец доктору Шутемансу из Антверпена удалось остановить кровь смесью купороса и красной меди. Но все по-прежнему нервничали, опасаясь, что эффект прижигания продлится недостаточно долго, поэтому доктора решили, что будут без перерыва по очереди зажимать пальцем место кровотечения в течение семнадцати дней.

Поначалу никто не верил, что есть надежда. Доктора давали ему самое большее неделю, а на третий день даже стало казаться, что нет смысла прилагать усилия для продления его жизни. Вильгельм, которому едва хватило сил, чтобы держать перо, нацарапал четыре строчки Анжу, в которых воздавал должное своему народу, и четыре строчки Штатам, где просил верить Анжу. Сент-Альдегонд, относивший это письмо, передал его молча, со слезами на глазах. В ту ночь Вильгельм пожелал увидеть всю семью, чтобы «пожелать им доброй ночи». Они собрались вокруг его огромной кровати: любимая жена Шарлотта, его сестра Екатерина, Мари, Мориц, Анна и младшие дети. Он смог лишь невнятно произнести, что они в руках Господа и «Es ist mit getan» – «Со мной все кончено». Эта сцена дошла до нас в описании Мари, которое она сделала в письме к своему дяде Иоганну Нассау. Действительно ли в состоянии крайней слабости Вильгельм заговорил на немецком – языке его детства, или она для удобства своего корреспондента просто перевела его слова с французского, на котором он обычно говорил, нам неизвестно.