Принцесса Америки

По позвоночнику пробежала дрожь. Дафна уставились на лицо Химари, но оно было таким же пустым, как и прежде. Тем не менее ее пальцы едва ощутимо сжались вокруг руки Дафны. Как будто Химари хотела заверить свою подругу, что она все еще там.

Или дать ей понять, что она слышала каждое слово, которое сказала Дафна.

44 Беатрис

Это моя вина. Это моя вина.

Слова снова и снова звучали в голове Беатрис ужасной, отвратительной мантрой, и она ничего не могла сделать, чтобы развеять их, потому что знала – это правда.

Беатрис сказала отцу, что не хочет быть королевой, что она собирается отказаться от своих прав и титулов, чтобы выйти замуж за гвардейца, и у того случился сердечный приступ. В прямом смысле.

Отче наш, сущий на небесах… Все молитвы, которые Беатрис запомнила в детстве, возвращались назад, их слова наполнили ее горло. Она продолжала читать их, потому что они давали ей повод занять свой мозг, оружие, чтобы противостоять непреодолимой вине. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Но о какой любви говорил этот стих? Которую она испытывала к Коннору или к отцу или о любви к своей сестре? Как насчет любви, которую Беатрис чувствовала к своей стране?

Если ее отец умрет…

Она не могла закончить это предложение. Беатрис хотела кричать, бить кулаками по стенам и выть от муки, но в ней был стержень, который отказывался позволить ей сломаться.

Коннор был здесь, в форме. Он ненавязчиво стоял у стены в комнаты ожидания, пытаясь поймать взгляд Беатрис, в котором она ему упорно отказывала. Принцесса не могла заставить себя отослать его, но и не смела заговорить с ним наедине.

– Ваше Королевское Высочество, Ваше Величество. – Один из врачей замер в дверях, обращаясь к Беатрис и ее маме. – Могу ли я поговорить с вами обеими?

Беатрис почувствовала, как ее сердце заметалось в груди. Она кивнула, не доверяя своему голосу, и последовала за мамой в коридор.

Доктор закрыл за ними дверь.

– Состояние короля не очень многообещающее.

– Что вы имеете в виду? – Голос королевы был ровным и спокойным, как всегда, хотя ее руки заметно дрожали.

– Как вы знаете, рак короля распространяется из легких. Прошлой ночью у монарха случился коронарный тромбоз, то есть один из тромбов, вызванных его раком, проник в артерию, перекрыв кровоток в сердце. Это вызвало сердечный приступ.

Тромбоз. Даже само слово казалось злым, эти рычащие согласные сошлись вместе, как стая хищников, готовясь вонзить в тебя свои клыки.

Мама Беатрис прислонилась к стене, чтобы успокоиться. Она даже не знала, что у ее мужа рак, пока они не добрались до больницы прошлой ночью и главный хирург короля ей не сообщил.

– Разве он не мог оправиться от сердечного приступа к настоящему времени?

– Увы, – деликатно сказал доктор. – Главная проблема в том, что рак никуда не делся. И теперь у нас никак не получается стабилизировать дыхание Его Величества.

Слезы сияли в глазах королевы. Вчерашние серьги все еще качались в ее ушах: пара огромных канареечных бриллиантов, таких больших, что они были похожи на миниатюрные лимоны.

– Спасибо, – выдавила она и вернулась в зал ожидания. Но Беатрис за ней не последовала.

Она посмотрела на доктора, проглотив свой страх. Хотя принцесса уже подозревала ответ, она должна была спросить.

– Мог ли коронарный тромбоз стать результатом шока?

Доктор вежливо-озадаченно моргнул.

– Шока? Что вы имеете в виду?

– Если что-то случилось прошлой ночью, и оно сильно удивило моего отца – что-то, чего он не ожидал, – неуклюже пояснила она. – Это могло вызвать сгусток крови?

– Шок не может создать сгусток сам по себе. Он может лишь ускорить процесс попадания сгустка в кровоток. Что бы прошлой ночью ни… удивило вашего отца, – тактично сказал он, – оно, возможно, повлияло на время. Но король был уже болен.

Беатрис кивнула. Она пыталась удержать страх, который проникал сквозь трещины в ее доспехах, чтобы на лице оставалась спокойная маска. С каждой минутой становилось все труднее.

– Могу ли я… Можно мне увидеть отца?

Может быть, дело было в ее признании, или доктор просто пожалел ее, но он отошел в сторону.

– Пять минут, – предупредил он ее. – Нельзя больше волновать Его Величество.

«Все нормально. Я уже сказала ему, что люблю своего гвардейца и хочу отказаться от притязаний на трон. Вряд ли что-то способно потрясти его больше».

– Спасибо, – пробормотала она так любезно, как только могла.

В больничной палате висела густая тишина, нарушаемая только методичным писком машин. Беатрис их ненавидела. Она ненавидела все эти светящиеся линии и гребни, которые изображали пульс ее отца.