Принцесса для киллера

Отворачиваюсь, плачу, а он вдруг просто обнимает, оплетает своей силой, мощью, опутывает коконом спокойствия.

Почему я не воспринимаю его врагом?!

Опять вытирает мои слезы крепкими пальцами, разворачивает мое лицо к себе и заставляет встретиться взглядом.

– Как… как ты мог сказать отцу?! – всхлипываю и шепчу в губы, изувеченные шрамом, царапающим меня даже на расстоянии, заставляющие что-то глубоко внутри ныть, бояться и сладостно звенеть в ожидании касания.

Порывы ветра отдают звоном в ушах, а я все смотрю в красивое-некрасивое лицо, наблюдаю, как струйки стекают по скулам и носу с горбинкой и мне становится нестерпимо больно от молчания Джокера…

Ртутные глаза смотрят внимательно, изучающе, не мигают. Кажется, что прикидывает, что со мной сделать. Как именно убить…

Наклоняется ко мне еще ближе, тянет за мокрые пряди, заставляет сильно запрокинуть голову, до ноющей боли в позвонках.

Проводит носом по моей шее и опять чувствую горячий язык и укус. У Фила животные повадки. Хотя, понимаю. Он вырос на улице и другим быть не может.

В том пекле, в котором он существует, выживают единицы.

– Маленькая, вкусная принцесса. Почему меня вставляет от вида твоей уязвимости? Ненавижу бабские слезы, а твои мне на вкус пробовать хочется…

Я все еще сижу на нем, на сильных бедрах и ощущаю его напряженную плоть. Мои щеки, наверное, горят от смущения, потому что Гринвуд не скрывая демонстрирует, как его тело реагирует на меня, вжимается сильнее, заставляет трепетать.

Хочет меня сейчас, в эту самую секунду. Я завожу его своей слабостью, своими слезами и истерикой…

Замолкает.

Долго смотрит мне в глаза, выискивает что-то. Давит на меня без слов, и я принимаюсь рыдать, горько, выплакивая всю боль от утраты.

– Я не стукач, Маша. Да и ссыклом никогда не был. Никому ничего не говорил, принцесса.

Отвечает ровно, заставляет услышать себя.

Закрываю глаза, осознаю сказанное, утыкаюсь лбом в широкую грудь, всхлипываю и сотрясаюсь вся.

Резко привлекает к себе, обнимает крепче, словно в тиски берет, и гладит по волосам, заставляя всю меня биться в противоречивых эмоциях.

– Ненавижу тебя, вас всех ненавижу, убийцы… – выдыхаю сквозь зубы.

Чувствую горячие губы на своих волосах.

– Твое возвращение засекли, Маша. Весь периметр просматривается камерами, – вдруг слышу глухой, хриплый голос, словно сорванный. – Есть несколько слепых зон, как эта, например, в особняке нет наблюдения, ну и еще стратегические зоны, но в основном ты под тотальным контролем, девочка.

Все это знаю, конечно, но аффект, который накрыл, не дает мыслить здраво, а еще Джокер, который продолжает трогать меня и делиться жаром своего горячего тела.

Указательный палец надавливает на мой подбородок, заставляет поднять взгляд. И то, что говорит Гринвуд потом, меня буквально оглушает:

– Жива твоя кобыла, Рыжинка. В поместье ее не ищи.

Зловещий мужчина, за спиной которого разворачивается ад, выглядит сейчас дьяволом, властителем. Красив до ужаса и страшен до невозможности.

Он сам подобен буйству природы. Как шторм, как ветер. Свободный. Не знающий запретов. Огненный, искристый, прошивающий насквозь.

– Что ты сейчас сказал?! – спрашиваю, пытаюсь понять, правильно ли расслышала его слова.

– То, что слышишь, – отвечает коротко.

– Был приказ, но ты… – шепчу, не позволяет продолжить мысль, указательный палец проходится по моим пылающим губам, надавливает и немного проникает, заставляя почувствовать чуть солоноватый вкус кожи.

Обрывает сухим:

– Успокойся и забудь, что сказал.

Смотрит внимательно. Ввинчивает в меня свой ответ. Свинцовые глаза давят. Так смотрит Димитрий, когда серьезен и не играет на моих нервах. Где-то внутренне понимаю, что каждое слово ассасина – правда.

От силы, которую ощущаю в этом мужчине, меня парализует и страхи поднимают голову.

– Вижу, лисичка вернулась…

Иронизирует, просекает, что отпустило меня.

Упираюсь в широкую грудь и отталкиваю скалу, которая мне поддается. Сползаю по крепкому телу и все внутри взрывается странным голодом и неудовлетворенностью, когда проскальзываю по напряженному бугру, спрятанному под жесткой материей джинсов…

Фил меня отпускает. Делает шаг в сторону. Не истерю больше. Успокаиваюсь.

Джокер подействовал на меня как ушат ледяной воды.

– Прости меня… – шепчу в нерешительности и мой голос теряется в грохоте и вспышках молний.

Не отвечает, просто смотрит, съедает меня своим неистовым взглядом. Боюсь его. Такие мужчины берут, отнимают, пленяют, и страшно от тех чувств, которые шквалом могут обрушиться на объект их желания.

Пячусь и бегу прочь.

Ненавижу этот дом!

Ненавижу за то, что отнимает у меня свободу и лишает права выбора.

Глава 34

Фил Гринвуд

Огромный пепельный блондин сидит в кабинете. Солнечный свет бьет ему в спину и высвечивает белоснежные волосы. Кажется, что нимб на голове. И не знаешь, то ли это глюк у меня, потому что этот человек исчадие ада, несущий смерть за собой шлейфом, то ли злая игра восприятия.

– Ты с новостями, Джокер? – тяжелый тон, давящие интонации.

– Да. Инфа есть.