Принцесса Намонаки

– То, что вы предлагаете, Ваше Высочество, – измена.

Я сдуру вдохнула поглубже для спокойствия – хотела собраться перед тем, как возразить, но в итоге с трудом сдержала кашель. Голос совсем сломался: я то хрипела, то пищала. К этой ароматной дряни принц был непривычен.

– То, что я предлагаю, господин, называется пере… кхе-кхе… Пере… Кха!

Дым вился вокруг, складываясь в странно живые картинки. Магия? Или банальный наркотик?

– Это что, опиум? – не выдержала я.

Черный-черный мужчина – глава Пауков, убийц и, если хотите, телохранителей – осоловело посмотрел на меня и пожал плечами. Наверное, он меня не понял. Вряд ли тут знают, что такое опиум. Паук подумал немного и протянул трубку мне. Я посмотрела на нее, и меня передернуло.

– Благодарю, не… Кха! Да мать вашу! Кха-кха! Вы сдурели? – Последняя фраза была скорее писком души, не слишком уместным для принца, но душу не заткнешь.

Впервые за встречу глава наемников удивился. Он даже новость про измену принял спокойно, а тут уставился на трубку, словно из нее сейчас змея выползет, а потом поднял брови и посмотрел на меня: мол, а что?

– У вас что-то болит? – прохрипела я. У меня вот болело. Уже. Голова – безумно!

Паук икнул и взглянул на меня так, словно я что-то невероятное спросила. Допускаю, что принцу не к лицу интересоваться чужим самочувствием. Или здесь вообще это не принято? Хотя меня постоянно спрашивают: «Ваше Высочество, хорошо ли вы спали? Ваше Высочество, как ваши грудные боли?»

Я решила, что на попятную идти уже поздно, и продолжила:

– Или вы желаете через год-два превратиться в пускающую слюни тупую развалину и умереть от передоза? Нет? Тогда зачем вам эта дрянь?

– Ваше Высочество, я вас не понимаю, – резко произнес глава наемников, снова изумленно посмотрев на трубку, а затем на меня.

Правда, что это я? Хочет – пусть наркоманит.

– Просто уберите подальше от меня эту гадость, умоляю, – прохрипела я, закрываясь рукавом. Голова кружилась так, словно я бутылку приговорила, не меньше.

Паук улыбнулся, дескать, наш принц – слабак, и потушил трубку. Я кое-как прокашлялась. По знаку главы откуда-то из дыма вынырнул наемник с пиалой воды на лакированном черном подносе.

Я удивленно посмотрела на Паука.

– Выпейте, – посоветовал тот. – Станет легче. Прошу простить, я и забыл, что у вас слабое здоровье, Ваше Высочество.

– Я, может, и задохлик, зато не самоубийца, – бросила я, взглянув на воду. – Мы с вами еще новый договор не заключили, так что пить я у вас ничего не стану.

Глава вздохнул и обратился к наемнику, который так и стоял на коленях рядом со мной, протягивая поднос:

– Принеси принцу чистую воду.

Мне протянули еще один поднос с такой же пиалой и главный Паук произнес:

– Ручаюсь, Ваше Высочество, на этот раз не отравлено.

«На этот раз» я оценила. Впрочем, чего еще ждать от убийцы?

– Благодарю, господин, но я напьюсь, когда мы подпишем договор. Не раньше, – заявила я, отвернувшись и сделав наемнику знак унести воду.

Глава изобразил оскорбленную невинность.

– Принц, вы мой гость. Я чту законы гостеприимства. – Продолжение фразы «…как и любой порядочный человек» повисло в воздухе. – Вы мне не верите?

– Нет, – улыбнулась я.

Последовала пауза, во время которой я пыталась откашляться, а глава молчал. Убийцы за его спиной тоже молчали.

Неожиданно глава рассмеялся, и в звенящей тишине черной комнаты это прозвучало жутко.

– Что ж, Ваше Высочество, продолжим. Вы говорили об измене…

– О перевороте, – поправила я. – После которого я и правда кое-что изменю. Размер вашего кошелька, например. И клиентуры. В ту или иную сторону.

– Принц, вы понимаете, чем грозят даже мысли о подобном? Не то что… действия. – Паук снисходительно улыбнулся.

– Конечно.

Впервые за все время Паук оглянулся и встретился взглядом с юношей слева. Этот юноша был мне знаком: это он собирался убить телохранителей, которые потеряли меня в Лунной роще, когда я возвращала лисенка-оборотня его брату.

Паук перекинулся взглядом с тем юношей и усмехнулся:

– Принц, вы не в своем уме.

– Да нет, в уме-то я точно своем, – вырвалось у меня. И правда: ум мой, это тело чужое, и, несмотря на прожитое в нем время, я так и не научилась воспринимать его как свое, пусть и новое. – Это вы празднуете труса, господин. Вас устраивает ваша нынешняя жизнь?

– О да, – улыбнулся Паук.

В этом-то и заключалась проблема: невероятно, но жизнь при нынешнем императоре всех устраивала. Золотой век империи, подъем и процветание… Как в таких условиях готовить переворот? Да еще и принцу, которого все вокруг считают слабаком и задохликом и у которого совсем ничего нет.

Но кое-что у меня все же было.

– Правда? – тоже улыбнулась я. – А контрабанду мой отец ведь прикрыл. Неправильно, я считаю. Я бы ее открыл и поставил во главе контрабандистов надежного, умного человека. Например, вас. Назвал бы это торговым министерством и доходы оставил бы вам, а себе бы брал… скажем, десятую часть. Остальное было бы ваше, господин. Или не ваше, а кого-нибудь похрабрее. Как хотите.

– Контрабанда солью? – задумчиво уточнил Паук, прищурившись.