Принцесса с дурной репутацией

– Интриганка, – через некоторое время в пустоте послышался его мягкий, насмешливый голосок. – Тебе в театре играть. В пьесе «Школа злословия» писателя Шеридана, был такой в одной Солнечной системе. Тоску изобразила так натурально, что в Кривовидной туманности рванули два красных гиганта. Ты так всю метагалактику на пыль пустишь!

– Мессер Софус, как я рада вас… э, слышать!

– Не собираюсь материализовываться в кладовке для метел. Ниже моего достоинства.

– Но здесь нас никто не подслушает! Чулан – это место, где точно нет подслушивающих жучков-паучков святой инсектоидной юстиции! Здесь дустом посыпают!

– Значит, дело секретное?

– Еще какое! Зачем бы иначе я стала вас беспокоить!

– В таком случае, извини, но я материализуюсь у тебя на коленях.

– Это делает честь моим коленям, мессер.

– Что да, то да. Докладывай ситуацию.

Я доложила. Потом хотела еще доложить – для ясности, но мессер уже поднял искрящуюся голубым светом лапку:

– Я все понял. Я знаю, что тебе нужно. Правда, векторы туда расчислять замаешься, и Большое Кольцо сейчас в противовесе, но…

– Но?!

– Что не сделаешь ради хорошего друга! Тем более что ты так дисциплинированно отправляешь мне отчеты о пребывании в замке туфельки-паразита…

– Я. Э-э… стараюсь.

– Ладно. Почеши-ка мне спинку.

– О?

– Мне надо за несколько секунд совершить серию пространственно-временных перемещений, в то время как моя матрица будет находиться по-прежнему у тебя на коленях. А моя матрица очень уважительно относится к почесыванию спинки.

– Я могу и за ушками почесать, и подбородочек…

– Отлично! Приступай и не задавай вопросов. Да, у тебя могут возникнуть слуховые, зрительные или обонятельные галлюцинации. Не обращай внимания. Это все издержки вневекторных подпространств.

– Поняла. Вневекторные подпространства – чего проще!

Я принялась ласково поглаживать и почесывать шелковистую шерстку на спинке мессера Софуса. Кстати, очень приятное ощущение. От его шерстки шло легкое покалывание, особенно когда после бледно-голубого он начинал светиться ярко-фиолетовым или розовым. В какой-то из моментов мне стало страшно: глазки мессера вспыхнули ярким золотом, выскочили из орбит и, держась на тоненьких ниточках, немного покружили в пространстве чулана. К счастью, они быстро вернулись на место и приняли свой обычный вид. После этого в кладовке запахло клубникой и паленой резиной, хотя я сроду не знала, что такое резина, да еще паленая. На стенах моего убежища веерами сияли разноцветные полосы, в прутьях одной из метел вдруг появилась мордочка существа, напоминающего скопище маленьких мыльных пузырей. Неожиданно одна из стен кладовки пропала, за ней оказались заросли огромных растений с сиреневыми листьями и красными цветами, перепрыгивающими со стебля на стебель. Это почти довело меня до состояния острого когнитивного диссонанса, но то, что я непрестанно поглаживала ушки мессера Софуса, вернуло мое сознание к приемлемой реальности.

И как только я поняла, что вполне могу смириться с изобилием галлюцинаций, и это даже забавно, как все кончилось. Мессер Софус перестал сверкать, как новогодняя туя, и слегка задрожал.

– Мессер? – спросила я. – Вы уже тут?

– Место относительно, конечно, – пробормотал мессер, – как и время, но, дорогуша, да, спасибо, основной своей частью я вернулся. Судя по состоянию моей спины, ты ее очень интенсивно поглаживала. Копчик перестал болеть, а ведь шесть веков с ним мучился. Похоже, у тебя есть дар целительницы. Но об этом позже. Изволь, дорогая: вот то, что тебе нужно.

И мессер Софус обеими лапками вручил мне белоснежный кубик матового льда, размером примерно с половину моей ладони. И холоден кубик был, как лед…

– Это… – я не знала, что сказать.

– Это – вещица из очень далекого и нездешнего будущего, – сказал мессер Софус. – Ее изобретет некий инженер-механик, очень мечтающий прославиться, как поэт. Я позаимствовал его изобретение еще на стадии разработки, то есть, по сути, из его головы. Поэтому возможны некоторые сбои в его работе. Головы инженеров – это такие дебри, знаешь ли…

– То есть это предмет?

– Скорее, материализованная идея, наделенная разумом. Механическим, искусственным разумом. Поэтому не жди, что он станет твоим полноценным собеседником. Он задуман для выполнения определенной задачи – сочинения стихов. Его создатель назвал его анапестоном.

– Ух ты! А почему?

– Ну, слушай, мне там было не до того, чтобы доискиваться глубинных причин названия сего изобретения. Хорошо хоть это рабочая модель, до конца продуманная. Но опять же, не без сбоев. Так что тебе придется с ним потренироваться, прежде чем он выдаст нечто достойное.

– У меня только эта ночь.

– Ой, ну время-то я для тебя замедлю, это не проблема…

– А почему он такой ледяной?

– Энергию аккумулирует. Для полноценного функционирования. Потеплеет – значит, работает, процесс запущен. Да, вот еще что: чтобы привести его в рабочее состояние, нужно сказать: «О’кей, анапестон!»

– Волшебные слова?!

– Ой, ну какие волшебные! Техника и волшебство – это как компот и варежки!

– Варежки?!