Принцесса с дурной репутацией

– И люди. Они – ваши двойники. Или же – вы их. Там я почувствовала след сестры; понимаете, мы – существа с очень сильной эмпатией, кроме того, в нас очень сильны кровные узы. Хотя я никогда не видела своей сестры, я чувствую, ощущаю ее. Там это ощущение было необычайно сильным, особенно когда я оказалась в тамошнем Кастелло ди ла Перла.

– И замок называется так же?

– Да. Абсолютная идентичность. Но все дело в том, что сестры там не было. Там было просто знание о ней, словно там ждали, что она появится, предчувствовали, но она оказалась в ином пространстве. Я провела много времени, вычисляя, каким путем мне попасть на вашу Планету – она ведь находится в антисингулярности. Сложно объяснить.

– Но ты постарайся, – внимательно глядя на пришелицу, попросила Оливия.

– Я, да… – кивнула она. – Дело в том, что моя сестра, попав на вашу Планету, мгновенно прошла обратный жизненный цикл.

– То есть?

– Она превратилась в оплодотворенную яйцеклетку в матке женщины вашей Планеты. И стала развиваться, как развивается всякий человеческий плод. За девять месяцев пребывания в утробе своей здешней матери она обрела стандартные человеческие способности и родилась обычной девочкой. Однако с матерью ей не повезло. Это была незамужняя горничная из Кастелло ди ла Перла. Забеременела она в результате связи с молодым дворецким, и, сложись грани иначе, она родила бы обычного ребенка. Но в тот момент зародышем стала моя сестра. Горничная до последнего скрывала свое положение, а для родов отпросилась и уехала подальше от замка. Была зима. Дул ветер из степи. Несчастная девушка добралась до заброшенного кладбища. Там стояла старая часовня, и в ней бедняжка разрешилась от бремени. Она обтерла младенца загодя приготовленными полотенцами, потом запеленала ее в пеленки, которые украла в замке. На пеленках и одеяльце были монограммы, но она предварительно спорола их…

– Что? – дернулась я. – Нет, ничего, продолжайте.

– Юная мать понимала, что ей нельзя возвращаться в замок с младенцем. Она пошла к ближайшей деревне. Там был трактир «Рог и Единорог». На пороге этого трактира несчастная оставила свое дитя, а сама бежала, теряя силы…

– Таких совпадений не бывает… – ошарашенно прошептала я. – Святая Мензурка… Эта горничная вернулась в замок?

– Да, – сказала Беатриче. – Сейчас она экономисса в замке, ее зовут Сюзанна.

– В чем дело, Люци? – воззрилась на меня Оливия. – Подожди, черт, это же о тебе: младенец на пороге, трактир «Рог и Единорог», ты рассказывала!!! Это ты была тем младенцем, Люци! А Сюзанна, выходит, твоя мать?! А отец тогда – Фигаро?! Ой, подождите, дайте осмыслить.

– Чего уж тут осмыслять, – непослушными губами прошептала я. – Вряд ли на порог того трактира часто подбрасывали младенцев…

– Да, – улыбнулась Беатриче. Из глаз ее полились слезы – они светились, словно бриллианты и, падая на ее платье, застывали драгоценными камешками. – Да, Люция. Это ты – моя сестра. Я наконец-то нашла тебя.

Она раскрыла объятья, но я отшатнулась:

– Погоди, погоди… Это все, конечно, круто, но я ничего не помню о том, что жила когда-то на твоей планете. Я и себя-то помню лет с пяти, когда меня впервые выпороли за то, что пролила помои на сапоги клиента трактира… Ты хочешь сказать, что я нездешняя? Но ведь я обычная. У тебя вон из глаз бриллианты сыплются, а я нормально реву, как все люди. И мы с тобой совсем не похожи.

– Ну конечно же! – воскликнула Беатриче. – Твоя прошлая жизнь спрятана в тебе очень-очень глубоко! Ты даже не помнишь своего настоящего имени!

– Мне достаточно зваться Люцией Веронезе, – пробурчала я.

– Да, ты вправе зваться, как хочешь, но знай, что наша мать дала тебе прекрасное имя: Ай-Кеаль, что в переводе с нашего языка означает…

– Цветок поздней осени, – проговорили мои губы, прежде чем я успела что-либо сообразить.

– Вот видишь! – воскликнула Беатриче. – Ты вспомнила. Память другой жизни возвращается к тебе. Я вижу твое излучение, оно стало сильнее! Скоро к тебе возвратятся способности, которыми ты владела до второго рождения.

Тут Оливия посмотрела на меня:

– Теперь мне ясно, как ты смогла исцелить меня, Люци! Ты – вторженка, разбейся Святая Мензурка! Ты – нездешняя!

– Оливия, – прикладывая руки к груди, забормотала я. – Прости, ради всего святого. Я, клянусь, честно не знала, кто я и что и откуда взялась. И как исцелять – я тоже не понимала, просто чувствовала боль… И старалась ее унять…

– Она еще прощения просит! – воздела руки Оливия. – Ты подумай мозгом, Люци, у тебя родня нашлась, да не откуда-нибудь, а с офигительно далекой звезды.

– Да, – радостно выдохнула Беатриче, или как там ее зовут. – Позволь обнять тебя, старшая сестра!

Мы обнялись. Никаких родственных флюидов я не ощутила.

– Подожди, – сказала я. – Почему я старшая? Я ведь здесь живу всего пятнадцать лет.

– Это по здешнему летоисчислению. Согласно исчислениям нашей звездной системы, тебе пятьсот осеней.

– Кошмар какой. А тебе сколько тогда?