Принцесса с дурной репутацией

– Всего лишь триста две. Я едва достигла совершеннолетия, тогда как ты полна силы и мудрости, и скоро в тебе пробудится кровная память. Потому что я рядом. Ты вспомнишь родную планету, вспомнишь нашу мать – низложенную с престола королеву Н’Янму Порфироносную, кровавых диктаторов, захвативших власть. Когда тебя переместили за грани, эти двадцатиглавые мерзавцы решили, что отныне нашему роду пришел конец, ведь престол наследует только старшая сестра. Но мать, умирая на аннигиляционном столе, взяла с меня клятву найти тебя и вернуть планете законную правительницу.

– Ой-е-е-е, – протянула я. Мозг у меня шипел и плавился. – Вот только этого мне еще и не хватало: королевской родни из глубокого космоса. Имей в виду, Беатриче, я тебе не верю ни капли. Ни даже капелюшечки. Это просто какая-то ошибка. Я не утверждаю, что у тебя нет сестры, но я утверждаю, что эта сестра – не я. Я родилась на этой Планете, и других жизней по другим адресам у меня не было.

– Но ты же вспомнила свое имя! – горестно воскликнула Беатриче.

– Это случайность.

– А твои целительские способности? – вклинилась Оливия. Ей что, тоже хочется, чтоб я оказалась родом из какого-то подпространства?

– Ну… не знаю. Бывают же и люди – целители. А тут сразу бух по башке – ты с другой планеты, и ты – не ты, а наследная принцесса, и тебе после обеда придется метнуться до родины, чтоб свергнуть кровавых диктаторов! Ой, бред. Девочки, я в такие игры не играю…

Очнулась я на садовой скамейке. Она была холодная, и к реальности возвращала не хуже нюхательных солей. Беатриче и Оливия сидели по обе стороны от меня и спорили:

– Свинья ты все-таки, Беатриче, или как тебя там! Довела сестру до обморока! А если б у нее вообще случился сердечный приступ? А? И, кстати, Люци права: может, все твои разговоры – гнусная ложь.

– Нет, не ложь! – шипела Беатриче. Кстати, у нее было очень горячее тело, гораздо горячее, чем тело Оливии. Как будто с одной стороны я прислонилась к пышущей жаром печке. – И у меня есть доказательство.

– Это какое же? Свидетельство о рождении на планете Тру-ля-ля?

– Вовсе и нет. Доказательство – способности моей сестры.

– Ну да, то, что она исцелила меня, – это, конечно, выходит за рамки обыденного. Но в остальном…

– Смотри! – воскликнула Беатриче, и я взвизгнула от боли: она воткнула иголку мне в палец! Да больно как!

– Ты что? – возмутилась я, глядя, как набухает на кончике пальца кровавая капелька.

– Просто смотрите, – Беатриче взяла меня за палец, повернула его, и кровь стала капать на землю. И – я одна заметила это? – в полете капли светились, словно маленькие алые фонарики.

Поначалу ничего не происходило. А потом заснеженная земля, на которую капала моя кровь, вдруг оттаяла, и из нее полезли ростки травы и крокусов. И этот круг зеленеющей земли расширялся!

– Так, хватит, – сестра подула на мой палец, и кровь перестала капать. – А то мы заставим цвести зимой весь сад. Твоя кровь, Ай-Кеаль, обладает животворящей способностью и даже мертвое сделает живым.

Крокусы распустились, а я сидела и потрясенно смотрела на них.

– Значит, это правда, – наконец выдавила я. – То, что я не отсюда.

– Правда, – радостно кивнула Беатриче.

– Правда, – вздохнула Оливия.

– И что мне теперь делать?

Жалко крокусы. Скоро они почувствуют, что расцвели не вовремя, и съежатся от холода, умрут. Жаль. И виновата в их ненужной смерти моя кровь. Потому что я нездешняя. Я чужая. Снова и навсегда чужая этому миру и тем, кого успела полюбить. А где-то за тысячами граней тысячи миров есть моя настоящая родина, в которую мне совсем не хочется возвращаться, будь я даже трижды наследницей престола.

– Что же мне делать? – потрясенно повторила я.

И посмотрела на Оливию.

Я часто читала в ее глазах затаенную боль, отчаяние, тоску. Но такого открытого горя я не видала еще никогда. Слава Святой Мензурке и Благословенному Градуснику! Хоть я и не отсюда, здесь есть живая душа, которая не хочет меня лишиться. Которая по-настоящему меня любит и стала сестрой не по крови, а просто потому, что мы нашли друг друга. Терпеть не могу так высокопарно выражаться даже мысленно, но вот получилось.

– Оливия, ты знаешь, – медленно сказала я. – Я никуда отсюда не денусь. Даже если свергнуть кровавых диктаторов ну просто позарез как надо. В конце концов, вместе на досуге смотаемся и свергнем.

– Точно, – улыбнулась Оливия и тщательно загнала слезы в самую глубь своей коварной души.

– Как? – жалобно воскликнула Беатриче. – Ты не хочешь вернуться вместе со мной на свою истинную родину?

– Не хочу, – твердо заявила я. – Мне и здесь нравится. Тем более что выяснилось, кто мои мама и папа. Оливия, ведь это ж Сюзанна с Фигаро!

– Не дура, поняла, – ухмыльнулась Оливия.

– Представляешь, как мы их обрадуем? Они ж сами не свои станут. От счастья.

– Да, тоже в обмороки начнут падать, рыдать, сопли утирать большими шелковыми платками…

– С монограммами.

Мы расхохотались.

– Смотрите, – отсмеявшись, показала на землю я. – Холодно, а расцветшие крокусы не вянут.