Читаем Принцесса Шиповничек полностью

Разобрав чемоданы, девушки отправились на прогулку. К вечеру похолодало, и Бекка порадовалась, что захватила свитер. Магда же осталась в блузке с короткими рукавами. Заметив, что подруга дрожит от холода, но не желает в этом признаваться, Бекка объявила:

– Я замерзла, несмотря на свитер. Давай вернемся в гостиницу.


Возражать Магда не стала. По дороге они обсудили планы на завтра.

– Если поведешь ты, ехать всего полчаса, – сказала Магда.

– А если ты?

– Боюсь, что вообще не доедем. Я не вожу авто… машину. Не могу себе позволить купить машину, к тому же живу в Варшаве. У нас полно поездов и автобусов – кати куда хочешь. А это правда, что в Америке у каждого есть машина, да не одна?

– Ну, не у каждого.

– А у тебя есть?

– Конечно. Но я живу в пригороде. И возле моего дома нет ни поездов, ни автобусов.

– Ни поездов, ни автобусов? – Магда явно была озадачена.

Они вернулись в гостиницу, продолжая обсуждать транспортные проблемы, и сразу отправились в гостиничный ресторан. Бекка клялась, что после обильного обеда не сможет съесть ни крошки, но официант – он говорил по-английски почти безупречно – убедил ее, не без помощи Магды, заказать полный ужин. Когда еду принесли, Бекка сдалась: телячьи отбивные и тонюсенькие ломтики жареной картошки выглядели так аппетитно! А еще зеленый горошек. И кусочек торта с кремом на десерт!

– Завтра ты у меня попробуешь борщ, – объявила Магда.

– Бабушка варила борщ. Горячий суп со свеклой… Ни за что!

– Ты не ела борщ в Польше.

В номере стояли две узкие кровати. Тетушка ошиблась – Магда все-таки храпела, хоть и не очень громко. Наверно, дело было в непривычном матрасе. Это ритмичное посапывание одно лишь нарушало гостиничную тишину. Вскоре уснула и Бекка.

Глава 21

Принц шел через разросшийся лес, и колючки расступались перед ним. Белые березы в конце пути мерцали, как души умерших.

– Пропусти это место, Гемма, – попросила Сильвия. – Не надо на Хэллоуин.

– Все это чистая правда и на Хэллоуин, и в любой другой день, – возразила Гемма.

– Это вообще не правда! – выкрикнула Шана.

– Правда, – твердо сказала Бекка. – Да, правда!

Она была одета как принцесса – в короне и со скипетром. Хотя Шана и утверждала, что скипетры бывают только у королей.

– А вот и нет! – Шана нарядилась пиратом. Нарисованные ваксой свирепые усы блестели от пота. Для тепла ей надели черные рейтузы. Теперь она была готова стучаться во все соседские дома.

– Правда! – Бекка повернулась к бабушке за поддержкой.

– Принц направился к замку. Мгла лежала на стенах и полах, висела в воздухе, как последний вздох, слетевший с уст спящих.

Гемма остановилась перевести дух.

– Только не на Хэллоуин, Гемма! – Сильвия встала на цыпочки, ее самодельная балетная пачка задралась, так что поза вышла менее торжественной, чем хотелось.

Шана вслед за Сильвией выбежала из комнаты, сзади волочился пиратский меч. В прошлом году меч был королевским и принадлежал Сильвии. Шана выпрашивала его все триста шестьдесят четыре дня с прошлого Хэллоуина. А теперь она была страшно разочарована, потому что меч на ходу бил ее под коленки. Еще и в рейтузах было слишком жарко. И злилась она от этого, а вовсе не из-за сказки. Но Бекке было всего восемь – как ей было понять такие тонкости.

– Гемма, дальше, – попросила она.

И Гемма продолжила рассказ. Когда дело касалось «Спящей красавицы», бабушку не надо было долго упрашивать.

Глава 22

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее