Принцесса Шиповничек

– Меня подвез местный мужик, который вез сено. Такой же старый, как его лошадь. Зубы редкие, зато уж болтает!

– Лошадь? – пошутил Мститель и подмигнул Йозефу.

– Лошадь помалкивала, зато мужик разошелся. Вот осел! Лошадь везет осла.

Все засмеялись.

– Я сказал, что я Потоцкий, и он почесал в затылке. Спросил, иду ли я домой, я подтвердил. Сказал, что иду повидать мать. Его родственник однажды видел мою мать, когда она ехала на бал. А может, бабушку. Красавица. Прелестная женщина, если ему дозволено так говорить. Я дозволил.

– Ох уж эта аристократия, – протянул Ребе, но на этот раз сплевывать не стал.

– Тут старик взглянул на дорогу и слегка ударил лошадь вожжами, будто это могло ее подстегнуть. «Евреи – это пиявки, – пробормотал он. – Кровь из народа сосут. Вот бы им соли на хвост насыпать».

Лесорубы возмущено заворчали.

– Это не мои слова, его. Но я спросил его, в чем тут соль. И он объяснил, что вопрос будет решен окончательно. Тут. В Хелмно. И он очень этому рад. «Насколько окончательно?» – спросил я. И он объяснил, что евреев из Вартеланда в товарных вагонах довозят до Коло, там пересаживают в другой поезд и потом по узкоколейке доставляют в Поверце.

– Может, нам удастся взорвать рельсы между Коло и Поверце? – задумчиво протянул Лесовал, но на него никто не обратил внимания.

– Он еще сказал, что из гетто в Лодзи евреев везут на особых поездах, двенадцативагонных.

– Мы видели один такой, – вставил Береза.

– Да, ровно двенадцать вагонов, – подтвердил Ясень. – Мы считали.

– И больше сотни полицаев, – добавил Мститель.

– Старик так и сказал, – кивнул Йозеф. – Спецтранспорт.

– Кажется, старый осел слишком разболтался. – Ребе закашлялся, но, к счастью, сглотнул слюну.

– А что в самом городке? – снова спросил Лесовал. Опять без заметного интереса, без злости, без раздражения.

– Их привозят в замок в фургонах. Своими глазами видел. Через ворота. Ближе подойти не мог.

– А что старик? Он сказал, что с ними делают внутри? – спросил мальчик, положив руку Йозефу на плечо.

Йозеф помолчал, подумал. Потом заговорил, понизив голос, почти шепотом.

– Он сказал: они входят и выходят. Но не такими, как вошли. И рассмеялся. Я тоже. Мы хорошенько посмеялись над этими евреями, – плечи Йозефа тряслись под рукой мальчика. – Я видел нескольких человек с цепями на ногах и указал на них старику. Мы снова посмеялись.

– А как тебе показался город? – спросил Лесовал.

– Очень маленький. Полно эсэсовцев. Евреев из замка вывозят в лес. Я за ними не пошел и постарался не показать своего интереса. Это было бы слишком подозрительно. Мы со стариком смеялись всю дорогу через Хелмно. Над евреями, над цыганами, над извращенцами, над геями. Как мы смеялись! Он восторгался моим кольцом с печаткой. Тут я с ним распрощался. Он хотел пригласить меня в гости и познакомить с женой, но я побоялся, что прикончу его в его собственной кухне. Я объяснил, что меня ждет матушка, и единственная вещь, которую она не переносит, это опоздания. Он кивнул. Это он понял.

– Вывозят в лес… – буркнул Лесовал чуть менее равнодушно.

Отряд осторожно обходил Хелмно. Это заняло три ночи. Днем они старательно прятались в канавах, замаскированных ветками – не хотели рисковать. В конце концов добрались до края леса. Метрах в десяти начиналось поле люцерны. Фиолетовые цветки лениво покачивались под легким ветерком. На краю поля, возле каких-то хибарок, сновали люди: трое мужчин и мальчик. Кажется, кормили кроликов. Справа текла извилистая река Нарев. Завидев плывущие по реке плоскодонки, партизаны поспешно пригнулись.

Солдаты казались вполне спокойными, и собак с ними не было. Это порадовало Йозефа: ему бы не хотелось убивать собак, хотя солдат, если придется, он был готов пристрелить без сожалений. До чего же он дошел за два года войны!

Они прождали несколько часов, пока Лесовал не высказал вслух то, о чем они все думали.

– Фургоны идут не сюда.

Он скользнул обратно в лес, остальные последовали за ним.

Йозеф на минуту задержался, наблюдая за кроличьими клетками. Хотя мальчика никто не трогал, казалось, что мужчины его сторожат. Потом Йозеф вслед за остальными отступил в глубину леса.

За ночь они отошли подальше от Хелмно. Утром залегли на краю поляны. Взошло солнце, птицы распевали от души, словно мир был новым и чистым, как в первое утро в Божьем раю. Позже Йозеф узнал, что лес называется Ржухув. В то первое утро это место казалось райским садом.

Проехал грузовик с открытым кузовом и остановился на дальнем конце поля. Вылезли тридцать пять человек, и потому, как они выбирались из машины, Йозеф сразу понял: это заключенные. Теперь они стояли спокойно, будто чего-то ждали, но не как люди, ждущие чего-то конкретного. Они не двигались, не переговаривались, даже не отмахивались от мух. Застыли как статуи. В золотом солнечном свете они казались сделанными из бронзы. Лишь водитель грузовика и охранник болтали между собой, даже пару раз во время беседы хлопнули друг друга по спине.