Принцесса Торн

Но когда мы сели в автомобиль, он упорно молчал, а мне не хватало отваги спросить, что ему говорила та женщина. Если он собирался подождать, чтобы поговорить наедине, то это не самый хороший знак, верно?

«Слушай, она сказала, что у тебя интеллект как у маркера», – представила я, как он выдает это своим фирменным тоном «да-мне-на-все-наплевать».

Когда мы вернулись в Даллас, я наконец-то открыла рот. Хотела выведать, что ему все-таки сказали, но вырвалось лишь:

– Я все еще голодна.

Ну, почти.

– Где в Техасе едят вегетарианцы? – сухо спросил он. – Здесь для вас не естественная среда обитания.

– Есть одна забегаловка в конце улицы. – Я указала на причудливое кафе, которое выглядело так, словно располагалось посреди лондонского Ковент-Гардена. Кафе с красивой зеленой оградой, на открытом воздухе, с большими витринами и темно-зеленой лепниной, которая подходила к цвету глаз Рэнсома. Увитая плющом ограда служила барьером между обедающими и улицей.

– Слишком на виду, – недовольно проворчал Рэнсом. Тем не менее он заехал на парковочное место и отстегнул ремень безопасности.

В кафе нам отвели столик прямо у заборчика. Рэнсом взял меню и нахмурился.

– «С фермы к столу»? Значит, у них есть жареная курица?

Дразнящая улыбка коснулась моих губ.

– Нет. Значит, они органически выращивают овощи и специи.

Он закрыл глаза и покачал головой.

– Я подам на тебя в суд за эмоциональное и физическое насилие, когда все это закончится.

Я улыбнулась, в основном потому, что знала: Рэнсом пытается заставить меня чувствовать себя лучше.

– Почему бы тебе не позволить мне выбрать что-нибудь для тебя?

– Потому что ты все испортишь? – без раздумий ответил он.

– Дай мне шанс.

– Ну-ну. Что ж, слово за тобой.

Я заказала баба Гануш[23] с лавашом и спанакопиту[24] для него, а также кабачковые оладьи для себя.

– И еще греческое розовое вино, – попросила я официантку, внимательно наблюдая за Рэнсомом, дабы убедиться, что он мне не откажет. На его лице не дрогнул ни один мускул, а авиаторы прикрывали глаза, так что я не знала, прожигал ли он меня смертельным взглядом.

– Не собираешься спросить меня, что сказала Барбара? – поинтересовался он.

– Полагаю, Барбара та женщина в красном.

– Умница.

– У меня такое ощущение, что ты собираешься сообщить новость, которая противоречит твоему последнему заявлению.

Я решила, что он дал Барбаре кучу денег, чтобы ускорить процесс постановки диагноза. Обычно на получение результатов уходили месяцы.

Официантка снова подошла к нашему столику, нервно улыбаясь.

Она знала, кто мы. Девушка принесла вино, налила нам немного и дала попробовать. Я покрутила бокал, понюхала и кивнула. Она налила нам обоим по щедрой порции и ушла.

– Спасибо, что разрешил мне выпить. – Я подняла свой бокал и отпила половину содержимого.

– Мои причины чисто эгоистичны. Возможно, в состоянии алкогольного опьянения ты более сносна.

– Размечтался. – Я опустила бокал. – Так что скажешь? Насколько я глупа?

– Совсем не глупа, – ответил он, сделав глоток вина, а затем скривился, будто оно ударило ему в пах. Я подумала, что ему больше по душе крепкий алкоголь. – Ты блестяще прошла слуховые и зрительные тесты. С тестами по чтению и письму у тебя возникли проблемы. Что касается психологического обследования, цитирую: «Показатели EQ и IQ выше среднего».

– А если по-английски?

– Эмоциональный интеллект и коэффициент интеллекта. У тебя высокие баллы по обоим показателям.

– Не понимаю. – Моя улыбка померкла. – Этого… этого не может быть. Нельзя быть умным и не уметь читать в двадцать один год.

– Можно. – Рэнсом наклонился к столу, снимая солнцезащитные очки. Его глаза сверкали от внутреннего напряжения. – У тебя неспособность к обучению, которая поддается лечению. И это совершенно не связано с твоим интеллектом. У тебя иное распределение метаболических показателей, чем у человека, не страдающего дислексией, но это ничего не говорит о потенциале или способностях. У людей с дислексией часто есть преимущества. Например, ты обладаешь великолепным умением связывать ряд мысленных последовательностей в логичный рассказ. А теперь повторяй за мной – я не глупая.

Должно быть, это какая-то садистская шутка. Я фыркнула.

– Не будь смешным.

– Не будь трусихой, – парировал Рэнсом. – Произнеси это.

– Нет. – Я откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. – Мне неловко. И я не хочу этого.

– Я. Не. Глупая, – повторил он уже громче, привлекая любопытные взгляды посетителей за другими столиками. Так непохоже на него – привлекать к нам внимание. Я огляделась, мой желудок сжался от волнения.

– Отрасти яйца, принцесса.

– Я отвергаю шовинистическое представление о том, что яйца – показатель мужественности. Женщины такие же…

– Пощади меня. – Он поднял ладонь. – И просто выплюнь эти слова, чтобы мы могли жить дальше.

– Я… – Я глубоко вздохнула. – То есть я не…

– Глупая, – закончил он за меня. – Правильно. Теперь скажи всю фразу целиком.

– Подожди минутку. – Я нахмурилась. – Мне казалось, ты сам говорил, что я глупая.

Рэнсом покачал головой.