Принцесса Трои

В прошлом году у Пен родился сын, но она отдала его на воспитание отцу, возглавлявшему племя мужчин. Мы оставляли у себя только дочерей и учили их быть наездницами, охотницами и бойцами (или иногда мастерицами, создающими луки). Отцы так же поступали со своими сыновьями.

Мы были небольшим племенем. Пен правила сорока взрослыми и двадцатью семью детьми, все мы были женщинами, и всех нас связывало кровное родство. Все любили мою маму. А те, кто не любил, уходили сами или были изгнаны.

Тетя Зельке спросила:

– Сколько же дочерей у тебя будет, Пен?

– Столько, сколько смогу родить! – Она снова села и рассмеялась. – Я горжусь тобой, Рин. До убийства этого огромного горного козла мне приходилось довольствоваться тем, чтобы любить твои сияющие волосы, твои бесконечные веснушки, твои крепкие руки.

У всех нас были веснушки, но у меня их было так много, что они того и гляди могли завязать потасовку за место под солнцем.

Я возразила.

– Я ходила в набег! – Мой первый.

– Ты подстрелила кого-то из деревни?

– Никто никого не подстрелил!

Она снова рассмеялась.

– Все так.

Я попробовала мясо, и то оказалось на вкус невероятно нежным и сочным. Мне удалось подстрелить зверя, уже достаточно взрослого, но еще не слишком старого, чтобы стать жилистым.

Мы с Пен неспешно ели, вокруг струились разговоры. С севера дул легкий ветерок, свежий, прохладный, но не кусачий по-зимнему. На небе появилась первая звезда. Моя старшая кузина Кхаса достала костяную флейту и начала играть.

Хором, мы запели:

– Мы ели мясо. Одна из нас охотилась. Одна из нас готовила. У нас есть музыка.

Все замолчали, пока не раздался высокий чистый голос:

– У нас есть наши лошади… – голос затих.

Песню подхватила тетя Сераг:

– Наши стада…

– Наши пастбища…

Вступила Пен, со смехом, звенящем в глубоком, чистом голосе:

– Наши дочери… – И положила руку мне на плечи.

Я пропела:

– Наша царица…

– Наше небо… – Как будто оно нам принадлежало. Насколько же мы в себе уверены.

– Наши луки…

Один за другим разные голоса называли наше оружие, пока небо становилось все темнее, а звезды – ярче. Глаза мои начали привыкать к темноте, пока собравшиеся у костра перечисляли события минувшего дня. Баркида пропела: «Рога горного козла…»

Наконец, наши идеи иссякли. Мы остановились перевести дух перед обычной концовкой, но тут прозвучал голос Ретры:

– Наши татуировки.

Да, хорошо, что она их назвала.

В конце мы снова пели все вместе.

– Мы те, кем ты хочешь видеть людей: всадницы, бойцы, охотницы, скитальцы. Кибела, это наша песня для тебя. Спасибо тебе, Кибела, за то, что улыбаешься нам.

Все встали. Юный Белогруд последовал за мной к угасающему огню, где все сложили свои миски. Собаки вылижут их до блеска, а утром мы промоем их в реке.

Юный Белогруд вдруг зарычал, залаял и бросился прочь. Ему вторили другие собаки.

Прямо к собравшейся у костра толпе подъехали двое мужчин и натянули поводья лошадей. За спиной у всадников виднелись смехотворно огромные луки, колчаны крепились к поясу. Хотя они сидели на лошадях, я легко могла сказать, что оба были ниже и коренастее нас. И смуглее. Кожа у них была коричневой, словно ствол дуба, а наша – желтовато-белой, как кобылье молоко.

Один из прибывших заговорил с явным акцентом, глотая букву «л»:

– Мы ищем за царицу Пентеси’ею.

Пен шагнула им навстречу.

– Да?

Подавший голос первым, видимо, говорил за них обоих. Он сказал, что зовут его Паммон и что он сын Приама, царя Трои, под чьими стенами уже много лет бушевала война. Сложив руки вместе, я загадала желание на свой лук, свои стрелы, свое сильное тело.

Голос говорящего изменился, он явно повторял чьи-то слова.

– Могучая Троя колеблется между поражением и победой. Храбрость амазонок известна всем. Бесстрашные воительницы и их бессмертные деяния склонят чашу весов в нашу пользу. Придешь ли ты к нам на помощь?

Пен хранила молчание.

Скажи «да»! Пожалуйста!

Пен! Чего же ты ждешь?

Взгляд мужчины перебегал с одной из нас на другую, лишь мимолетно скользнув по мне.

Наконец Пен заговорила:

– Мы возьмем ту добычу, какую захотим, и столько, сколько захотим.

Паммон на мгновение задумался, затем кивнул.

– Я поведу нас в бой. Ни один троянец не станет указывать нам, как сражаться.

С этим Паммон тоже согласился.

– Мы спасем вас. – Пен посмотрела на меня. – Да, жеребенок. Ты можешь сражаться вместе с нами. – И снова обернулась к Паммону. – Мы остановимся на день у скалы Кибелы, чтобы поклониться ей.

Это было началом моей настоящей жизни.

2

Пен выбрала одиннадцать человек, которые отправятся сражаться вместе с нами, в том числе Ланнип, Сераг, Зельке и Кхасу. Троянцы, похоже, были довольны. Я была непроверенным бойцом, но все остальные – достойные воительницы, закаленные многими сражениями. А оставшиеся женщины будут ждать нашего возвращения.

На рассвете мы уже были готовы к отъезду, хотя остальные только начинали расходиться по своим фургонам.