Принцип домино. Покой

Чуть вздрогнув на прикосновение, она побоялась спугнуть мираж. В её представлениях перед ней сейчас находился другой человек: нежно обнимавший и даривший желанный покой. С освобождением от одежды больше ничего не мешало чувствовать его тело, проводя руками по упругим мышцам.

– Ты все такой же, – слезы хлынули из ее глаз.

– О чем ты? – невесомыми касаниями костяшек пальцев он провел по её щеке, стирая блестевшие мокрые дорожки. На мгновение Адаму показалось, что она выпала из реальности. От возбуждения не осталось и следа. Ларссон захватило любопытство, что за игру она вела, если это все еще игра. Со стороны больше походило, что Адаму удалось затронуть в ней нечто личное, и ему все-таки удалось залезть к Эванс в голову. Осталось выйти из этого лабиринта целым и невредимым.

– Прости меня…

– Тише, я тебя уже простил, – Адаму больше не хотелось притворяться: его игры и проверки зашли слишком далеко. Все рядом с Эванс казалось слишком: тонкие руки обнимали, не давая возможности отстраниться, от прижимавшегося тела Адаму затмевало разум и сбивало концентрацию.

– Прекрати, я не…

– Железный, – она впилась Ларссону в губы, крадя дыхание, и целовала так жадно, что казалось, он стал ее воздухом.

И Адам сдался: ответил с не меньшим рвением и жаром, лишь на мгновение разомкнув их губы:

– Миа, – его шепот моментально отрезвил.

«Подделка!» – разгневанно подумала Эванс. Отстранившись и распахнув веки, она вздрогнула от увиденного: сидела на коленях босса, обнимая его за плечи и стискивая ногами поясницу. Как бы ни открещивалась Эванс, судя по всему, столь компрометирующая для нее картина – следствие ее же инициативы.

– Я… не обязана это объяснять, – не найдя оправдания, Эванс ощетинилась и с завидной ловкостью ретировалась с его коленей, пробегая в сторону спальни в одном белье.

От взгляда ей вслед сердце Адама пропустило удар. Захотелось поскорее исчезнуть из обители Костлявой, что стала проходным двором: каждый мог прийти к одинокой девушке, когда ему вздумается. Сам Адам тоже не стал исключением. Быстро нацепив одежду, он вознамерился шагнуть за порог, но любопытство опять взяло верх. Пробежав на прощанье глазами по комнате, взгляд устремился на стол, где стояла бутылка и ещё один стакан… Эванс налила выпивку в два стакана. Она знала, что он пришел за расплатой. Подойдя к столу, Ларссон поднял нетронутый стакан, понюхав содержимое.

– Виски. Невежливо не предлагать гостю выпить, – Адам повернулся на ее голос за спиной. В безликом черном одеянии Эванс стояла, прислонившись плечом к косяку дверного проема спальни.

– Не стоило, – недовольно сказал Адам, натянув шарф, что скрывал лицо на прогулке по старому городу.

– Браво, сэр! Мои искренние аплодисменты Вам и вашим дедуктивным способностям. Жаль, цветов у меня нет, – ехидничала Эванс. – Ой, подождите. Вы же принесли их с собой! – она подняла с пола розы, завернутые в обычную упаковочную бумагу.

Подойдя к окну и приоткрыв его, она со злостью швырнула цветы на улицу.

– Когда лезете в голову к психу, нужно все очень грамотно просчитать, иначе рискуете пострадать сами, – злобно прошипела Костлявая, к которой полностью вернулось ее хваленое самообладание.

– Судишь по себе? – стекло стакана едва ли не задребезжало от резкого голоса Ларссона.

– А вы по себе, – Эванс вздернула подбородок, глядя ему в лицо.

Адама покорежило от ее слов, но вида он не подал. Чертовка права. Прошлое их общение без свидетелей тому подтверждение. Упоминание его покойной жены выбило Ларссона из колеи, так же, как и напоминание Эванс о ее прошлом, что она старательно прятала под маской цинизма и безразличия.

– Куртка… Запах бензина… Это все я ещё могу понять, – Эванс наступала на него, смотря с вызовом, но не приближалась. – Но розы.… Это уже перебор. Вы не находите? Сделайте одолжение, выверните карманы, вдруг там битое стекло! – крикнула она, и Адам проклял свой блестящий план.

Он молча смотрел на нее, и видел, насколько ей сейчас больно. Видел и понимал. Возможно, лучше, чем кто-либо другой. Эванс обходила его, держась поодаль, и не подходила ближе расстояния одного броска.

– Раздевать меня тоже часть вашего блестящего плана? Браво. Могли бы просто спросить, – она сняла длинную цепочку с шеи и бросила ему.

Адам поймал ее на автомате и крепко сжал в ладони, не отводя взгляда от разгневанной Эванс, что выжидающе смотрела, не произнося больше ни слова. Разжав руку, он увидел, что и ожидал: подтверждение, что оказался прав в предположениях насчет Эванс, Формана, Мастерса и всех остальных. Как же он не хотел оказаться правым на этот раз, но Костлявая буквально бросила ему в лицо прямое доказательство, что все не так просто, как могло казаться на первый взгляд. Стыд кольнул Адама в районе груди, а на языке ощущался привкус желчи. Внутри него клокотали ярость и обида от собственной гребной правоты, с которой он ничего не мог поделать.

– В Северном Нордэме все не то, чем кажется. У нас белое – недостаточно белое, а черное…

– Слишком черное, – закончил за нее Адам. – Мне очень жаль…