Принцип неопределенности

– «Сила»? Магия? – я пожал плечами. – Называйте, как хотите. Моя воля, чужая воля, случаи и смыслы завязаны в один тугой, запутанный узел. И я уже убедился: потяни один конец – отзовется в другом. И совершенно не так, как ожидаешь, или не совсем так. Но я хочу понять, как это работает, и если что-то позволит мне этим управлять – я буду это делать. Как бы это ни называлось.

– Но магия – путь обмана. Она неизбежно загонит тебя в тупик.

– Тупик – это расстрельная комната… но мы и так все в ней, и у нас нет времени на сожаления или сомнения.

– Магия строится не только на обмане, – предостерег меня Бода, – но и на самообмане. Против которого ты выступаешь.

– А разве не способность к лицемерию – признак интеллекта у социальных видов? – ухмыльнулся я, однако не став высказывать иного, витающего в мыслях, возражения вслух. Такие вещи лучше держать при себе – до самого шоудауна.

Единственная причина, почему мы считаем, будто бы научная картина мира с «привычным» всем объективным миром и едиными для всех нас законами изотропной вселенной верна, так это то, что это работает! Звездолеты бороздят просторы Галактики, а сила действия ожидаемо равна силе противодействия.

Дело вовсе не в вере и не в самообмане. Дело как раз в отсутствии веры в научные факты – магия тут ничем их не хуже и не лучше, если она тоже работает.

В вере и, оттого, в самообмане, магия нуждается лишь тогда, когда нужно подавить столь же безосновательную уверенность в том, что имеющаяся карта – это и есть действительность, местность.

И не важно, что на ней мы привыкли изображать – побережья и реки, уверенные линии автотрасс, границы расползшихся, как плесень, городов, звёздные скопления. Или пышущих жаром чернильных сказочных драконов и нанесенных тушью единорогов. Виверн и морских змеев, мечущихся среди волн, вздыбленных завитками ветров, которые, в свою очередь, раздувают толстопузые ангелочки, парящие на краях карты.

Все это можно там встретить. А можно и не встретить. Конечно, что-то следует ожидать там увидеть, а нечто иное – нет. И это разумно. Но вот верить в эту встречу… в её неизбежность… И потому до того на полях моей карты пустота – и это достойная часть картины. Чистый, ни во что ещё не выразивший себя Хаос.

А потому «магия» или магия наравне с научным знанием сводится к личному опыту. И для того, чтобы утверждать, что она «нарушает» законы реальности, расшатывает её, сначала надо вообще доказать наличие её за пределами восприятия. Независимое от него. Что невозможно.

– Это как отказаться от применения насилия, думая, что и все прочие столь же разумны и последуют за тобой, а затем наступит мир и благополучие, – продолжил я, намеренно выводя джедая из себя. – Но отказавшегося от насилия примитивно сожрут или выебут, а вот отказавшегося от обмана – только наебут!

– Обман разрушает структуру общества. Предсказуемость – залог стабильности, – заметил мастер-джедай, вторя моим мыслям. – А лицемерие лишь следствие недоверия как себе самому, так и окружающему миру. Оно хорошо только для того, чтобы урвать свой кусок прямо здесь и сейчас.

– Мир, где никто никогда не лжет – прекра-асная идиллия, – протянул я. – Но что будет, если в него вторгнется мастер притворства?

– Мир не примет его.

– Но как он распознает его? Выходит, он должен знать, как его распознать, а само знание – уже возможность… – подначил я джедая. – Обман разумен, даже необходим – по обстоятельствам. Обман честен – по отношению к тем, кто тебе важен, если он идет им на пользу. Универсальные же правила честности – проигрышная стратегия в реальном мире. Это как выйти на битву в одном драном халате – противник не преминет облачиться в доспехи.

– И что тогда ждать ото всех окружающих? Что они в любой миг могут изменить своё поведение? Клятвы и верность тогда станут абсурдом, пустым звуком. Мир построен на предсказуемости и доверии: на том, что внутри каждого из нас есть безусловный внутренний цензор, на устойчивых правилах и ценностях. На том, что есть безусловно правильное и неправильное, а не только «оптимальное для достижения некой стратегии». С такими воззрениями нечего делать в Ордене!

Я удивлено вскинулся.

– Да, я знаю о твоём безоценочном отношении ко всему окружающему, – сказал Бода, – для меня это не секрет. Иной бы радовался тому, что ты мыслишь почти как джедай, но у тебя нет никаких нравственных ориентиров. Нет сопереживания. Нет привязанностей – а чувства более глубокого и всеобъемлющего. Настоящий джедай – внеморален, но он всегда вместе с тем испытывает высшее сострадание и любовь – ко всему живому.

– От одного до другого – лишь один шаг, – я повернул трость, сменив лица – упругий метал «вспомнил» иную структуру, ни к чему еще не подключенные контакты внутри навершия с щелчком сомкнулись. – И почему я не удивляюсь тому, что временами появляются деятели вроде Экзара Куна…

– Он вызывает у тебя восхищение? – Бода уставился на меня, как на врага народа. Или мне так показалось? Нет – его это действительно задело.