Принцип неопределенности

– А нас не найдут в этой нише при досмотре корабля? — спросил я, в сотый раз наблюдая, как Травер, ударяясь многократно бортами, втискивал корабль в провал для зажима. Крепление было стандартным, а зажимы нет, вот мы и могли найти свободный зазор.

– Нет, пока секции на нем, туда не заглянешь, — ответил он. — а пока мы в ней, остается надеяться на то, что в них никто не заглянет с помощью чего-то более серьезного, чем обычная камера или глаза человека — от них нас должно было спасти искажающее поле.

– Место в плане узкое, но только одно, — задумался я.

– Прицепиться к грузовику на выходе из гипера, спрятаться на корпусе, дождаться отстыковки и нырнуть в нишу. Затем пережить спуск и подъем, будучи не замеченными. Гм… звучит, как кулинарный рецепт, — сказал Фарланд.

– После того, как секция отцепится, останется только ждать, — небрежно сказал капитан, вновь приложившись брюхом корабля. Загорелось предупреждение на тренажере.

– Это безопасный способ парковки? — я указал на фиксируемые усилия и перегрузки при ударах.

– Недостаточно, чтобы сильно вывести корабль из строя, — сказал Фарланд стоявший за моей спиной. — Но хватит для того, чтобы погнуть внешний корпус, сломать трубопроводы и перебить кабеля между ним и внутренним.

– Это все от того, что вы нависли за моей спиной! Если бы вы меня не отвлекали, то у меня все бы получилось, — взорвался капитан.

Мы с Фарландом молча вышли. В штурманской было тесно и от сваленных в кучу и не принайтовленных ящиков с запасными частями. Я запнулся об такой, пока выбирался.

– Это недопустимо, — сказал он.

– Согласен. Нам могут и открыть, если будем так настойчиво стучаться.

– Ты пробовал?

– Пробовал. Но до того, как увидел в деле капитана, думал, что слишком часто цепляю корпусом стенки разъема. Теперь-то я знаю, что у Травера это выходит намного непринужденнее, у него талант. Но пилот ты, а не я.

– Пилот крупнотоннажных судов без права входа в атмосферу.

– То есть, не торопясь и по приборам… На этом корабле есть кто-нибудь, способный вести корабль аккуратно?

– Ивендо умел пролетать через любое игольное ушко.

– Пойду, найду Нейлу, может она умеет парковаться.

В такие моменты команда меня бесила до зубовного скрежета. Я летал в тренажере меньше недели, но делал это лучше, чем капитан или наш ипотечный пилот и по совместительству суперкарго, ах, ещё и кок! Может у жены капитана лучше с координацией движений и пространственным воображением?

Пока мы дрейфовали в вынужденном бездействии, подобно субмарине, затаившейся в ожидании обреченного на гибель в пучине вод конвоя, я сидел и играл сам с собой в пазаак. Раз за разом выкладывая карты на стол. С упорством я пытался воссоздать то чувство, посетившее меня в кантине на Коррибане или в спидере в Кореллии. Всё течёт, все развивается, но чему суждено сбыться?

С того момента, как впервые у меня получилось заглянуть в будущее, я пытался так или иначе использовать свои возможности. И то, что получилось единожды, я должен повторить. Ибо могу. В итоге я нашел хорошее музыкальное сопровождение, поймал волну и вновь наслаждался попранной обыденностью, раз за разом выкладывая на стол полные двадцатки. Меня застал за этим Фарланд.

– Как у тебя это получается? — выпалил он.

– Пока я выбираю основную колоду, я одновременно с тем оцениваю шансы набрать двадцатку, затем выбираю те боковые карты, что могут пригодиться с учетом уже сложившейся картины будущего, — ответил я. — Я допускаю, что не могу в точности предсказать, какая рука у меня будет. Но я могу сказать, какая будет наиболее вероятно. Но все это плывет, течет в постоянном изменении. Не стоит слишком заострять внимание на отдельных деталях, потеряешь всю картину целиком. И смотря на весь расклад в целом, я добавляю или убираю пару карт и… он изменяется разом. Весь. Полностью.

Неприятно… до хруста в сознании, я это воспринимаю, как нечто осознанное. Трудно выразить словами: я не знаю правильных. Я поступаю так, если расклад меня не устраивает. И так до тех пор, пока не найду идеальное сочетание. И что-то мне даже подсказывает, что именно для этого нужно сделать, на самой периферии сознания. Но в этот момент я одновременно почти ничего не вижу и не слышу, словно смотря только в будущее туннельным зрением. Или слухом. Пожалуй, будь ты шизофреником, ты смог бы меня понять.

– Но это же невозможно. Карту выбирает генератор случайных чисел, — не сдавался Фарланд.

– Но ведь он начнет генерировать свою «случайность» и закончит по определенной программе, — мягко улыбнулся я. — Значит, его поведение вполне ожидаемо.

– Ничего подобного, — возразил Фарланд. — в нем есть источник внешней энтропии. Это истинный генератор случайных чисел.

– Он измеряет температуру, шум, или ещё чего? — мои мысли всколыхнулись в свете новых фактов. Вот он, черный лебедь, хочешь, не хочешь, а принять новые факты придется.

– Вроде того. Но вероятность носит квантовый характер. И я сомневаюсь, что ты её можешь предсказать.

– Однако, как ты видишь, твои сомнения разрушены, — я указал на игровой стол, весь заложенный картами из нескольких колод.