Природа боится пустоты

Но есть и еще один момент, который часто упускают из виду. Из всей античной учености древние люди полагали самой важной совсем не ту часть, которую сегодня решили бы сохранять мы. Сочинения по математике, механике или астрономии, равно как трактаты о животных и растениях или о медицине не считались особо важными по сравнению с метафизическими и теологическими текстами. Образованные греки, а затем римляне и их средневековые наследники очень хорошо понимали — чем именно их культура отличается от любой другой. Они иначе думали, иначе рассуждали, иначе работали со словами, а потому приходили к новым, нетривиальным выводам о мире (и о самих себе). Некоторые из этих выводов могли касаться движения планет или отношения площадей фигур, но всё это — лишь частности, а главное заключалось в самом способе мышления, то есть — в философии. И вот ее латинский Запад и Византия отнюдь не забыли, но переняли в том самом виде, как она была сформирована и выхолощена в Академии и Музее.

Базовые концепции античной мысли

Чтобы лучше понять, какой метод постижения мира сами древние считали «настоящей наукой» (если отвлечься от того факта, что словом «наука» тогда называли умения ремесленников), необходимо подробнее остановиться на двух концепциях, которые сформировали стержень всей западной мысли.

Во-первых, в отличие от других древних цивилизаций, эллины (здесь мы говорим не обо всех из них, а лишь о деятелях интеллектуального труда) отказались от мифологического символизма и от разбора частных примеров, начав оперировать абстрактными понятиями. Ещё в V веке до нашей эры греческая математика, подобно египетской или вавилонской, работала с конкретными числовыми и графическими задачами, но уже сразу после Платона и Аристотеля геометры широко использовала определения и аксиомы, выводя из них общие теоремы. Такая революционная (банальная с сегодняшней точки зрения) структура мышления возникла и сформировалась в процессе многочисленных софистических споров V–IV веков до нашей эры, когда социальные изменения греческого общества привели к демократизации политических структур полисов и дали возможность каждому гражданину отстаивать свои интересы. Различные — зачастую взаимоисключающие — точки зрения сталкивались публично (на площадях, в городских советах или судах) и оценивались слушателями с позиции разумности и убедительности (ситуация вобщем-то немыслимая почти нигде в мире до начала Нового времени). Эллинам пришлось научиться аргументированно взаимодействовать в пространстве устного спора, находить общие, понятные всем основания для начала рассуждения, формулировать определения, строить четкое доказательство, делать выводы. Считается, что Сократ первым стал искать общие определения, охватывающие и однозначно их характеризующие сразу целые группы объектов, однако, очевидно, что он лишь первым сформулировал саму задачу, а насущная необходимость в ее решении была уже понятна многим. Отсюда, собственно, и проистекла популярность самого Сократа, который говорил именно то, что хотели слышать одни, и совершенно не желали — другие.

Второй и фактически центральной концепцией греческого, а затем всего христианского мышления является представление о цепи бытия (или лестницы), соединяющей небо и землю. Сам по себе такой образ возник еще в глубокой древности и многократно повторялся в мифах, сказках и эпических поэмах. Каждая ступень такой лестницы (или каждое звено цепи) понималась как очередной уровень реальности или уровень организации бытия. Цепь мыслилась линейной, но одновременно могла и ветвиться, подобно перевернутому дереву, приводя в результате от единой небесной сущности ко множеству материальных земных объектов. С самого начала своей истории человек использовал подобные цепи для обозначения соотношений объектов или социальных рангов. Когда известный мир становился больше, появлялись новые всё более общие или наоборот — более частные понятия, и цепь удлинялась. Получающиеся таким образом группы по степени общности образуют ступени более высокого уровня, и так далее — к идеям всё более высоких уровней, вплоть до последней единой Идеи. Познать что-либо, означало определить его точное место на лестнице бытия.

Платон потратил немало сил, чтобы разработать метод соединения объектов согласно их свойствам. Знаменитая метафора о тенях на стенах пещеры как раз и говорит о том, что воспринимаемый нами мир является лишь отражением идеального, и потому — более реального, мира, расположенного выше нашего. Последователи Платона поняли его систему как иерархию идей: некий свет идеального мира излучает идеи высокого уровня, от которых отражается следующий уровень идей, и так далее. На каждом этапе объекты множатся, причем при каждом отражении теряется часть идеальности (общности, абстрактности), зато появляются отдельные детали (по схеме «животное → кошка → конкретная рыжая кошка с полосками»). На какой-то из ступеней этой лестницы (не обязательно самой низшей, хотя часто подразумевалось именно это) и находится наш мир.