Природа - мера всех вещей

А как радостны шедевры искусства – «Мона-Лиза» - Леонардо, «Лунная соната» - Бетховена, стихи Есенина… «Красота спасет мир» - сказал Достоевский. А красота – это Вы, молодые! Так будьте же достойны этой надежды.

Художники, таланты всех стран – объединяйтесь!

  

Глава II Фазы развития Природы и общества

У каждого своя судьба, каждый ищет помощника и союзника в своих делах, но, к сожалению, многие ищут их в чудесном и непонятном, вместо того, чтобы вступить на путь, указанный самой Матерью-Природой, Логикой ее развития.

Мне, автору этих строк, повезло в том, что зимой 1946 года - голодного на Украине, я, подросток, был завербован из колхоза имени Ленина, Яготинского района (в то время он был не Киевской области, а Полтавской) и послан в Донбасс, в школу ФЗО при шахте №6 «Красная Звезда», в двенадцати километрах от города Сталина - нынешнего Донецка. И здесь, на разных по глубине горизонтах добычи угля мы, юные шахтеры-фезеушники, увидели следы-отпечатки той далекой-предалекой жизни, которая существовала на нашей планете, и которая за миллионы лет превратилась в этот самый уголь. Между прочим, марки ПС - пламенно-спекающийся, самый лучший, идущий на изготовление кокса для доменных печей.

Отпечатки были самые разные. Шахта была опасная по газу, и мы работали не отбойными молотками и механизмами, а обушками, шахтерской киркой, в гнездо которой вставлялся заостренный стальной «зубок». Стоя перед пластом на коленях (под колена, чтобы их не мозолить на твердой породе, мы нагортали мелкого угольного штыба - пыли) и начинали «рубать уголек».

Смена под землёй длилась шесть часов и норма была на каждого 4,5 тонны. Этот уголь, нарубав, (а какой он по нашей неумелости поначалу был твердый!), надо было, затем широкой шахтерской лопатой накидать на ленту транспортера. Транспортер устанавливался в лаве позади всех уступов забоя, и вывозил на откаточный штрек, где наши же товарищи загружали вагонетки. Затем поезд из таких вагонеток электровоз вывозил к стволу на «гора». Работа была поначалу, для нас, неумех, адски тяжелая, - потому и говорю про эти необязательные подробности. Мы старались изо всех сил, потому, что стране нужен был уголек, хотя мелкий, но побольше. А, во-вторых, нас, чуть не пропадавших в послевоенном колхозе от голода, здесь хорошо кормили, - одного хлеба выдавали по килограмму двести грамм, как всем шахтерам, работающим под землей. А самое главное, мы были настоящие Советские ребята, горячо любили свою многострадальную Родину, и ради её счастья, действительно готовы на все. Так что, работая в одной лаве, сразу замечали если кто-то опускал обушок и долго отдыхал. «Эй, пентюх, ты чего сачкуешь?» - кричали ему.

И мне тоже так закричали с обеих сторон, сверху и снизу, когда я, отвалив обушком порядочную пачку угля, увидел на ней какие-то странные отпечатки. Нам и раньше попадались отпечатки растений, ветвей, листья папоротника похожие на кружева из больших, округлых листьев. А здесь, похоже, я зацепив пачку угля, и придвинув ее поближе к себе, увидел не растения, а какое-то странное животное. Что-то похожее на большую летучую мышь с оскаленной собачьей мордой. На изгибах крыльев, на «локтях» - острые когти…

«Хлопцы, гляньте, чего я нашел!» - закричал я товарищам. И три-четыре шахтерских аккумулятора, тускло мерцающие сквозь густую угольную пыль, стали приближаться ко мне. Один из парней, увидев мою находку, тут же меня матерно обругал и возвратился на свой уступ.

В прослойке породы, подстилающей угольный пласт, мы часто натыкались на медную руду, иногда она блестела, как золото, - и у нас была надежда, что мы наткнемся на настоящее золото. Этот разочарованный ушел, а двое других заинтересовались находкой. Я предложил: - «Давай вынесем эту летающую собаку на гора, для нашего шахтерского музея». - У нас там при поселковой библиотеке был маленький, в одну комнату, музей. - Ты нашел, ты и неси, - сказали мне товарищи, возвращаясь на свои уступы.

И когда кончилась смена,- «упряжка» - как говорят шахтеры, я понес эту свою находку «на гора». А в куске этого угля было не меньше полпуда. И от лавы до ствола идти по людским ходкам и уклонам километра полтора. Шахта была старая, запущенная, то яма, то бугор. Я тащил и злился на товарищей, чуть не плакал от обиды, но держал марку и тащил. И ведь кроме этого куска обушок за плечом, и аккумулятор в три килограмма весом…