Пришелец из Нарбонны

Эли опоздал. Он не надел тефиллин, даже не вынул его из кошеля. После слов «и скажем: аминь» он подошел к столику. Он узнал хозяина, когда тот снял шаль и открыл лицо. Это был кордовский ремесленник.

— Молодежь уже почти вся разошлась, — сказал Эли. — Пожалуйста, задержите хотя бы тех, кто еще остался, я хочу с ними поговорить.

— Не уходите, — громко произнес ремесленник из Кордовы, — наш гость, дон Эли ибн Гайат, имя которого стало дорого нашему баррио, хочет вам что-то сказать. Подойдите ближе и послушайте.

К алмемору приблизился старик в сером свободном балахоне, в шляпе с плоской тульей и подвернутыми полями. Столик окружили молодые люди, посреди синагоги образовалась группа мужчин среднего возраста. На ступеньки алмемора взбежал юноша. Вытертый кафтан зеленого бархата был расстегнут на груди, узкие ноговицы поддерживал на бедрах широкий пояс, красный помпон суконной шапки свисал возле уха.

Первым отозвался старик в сером балахоне:

— Меня зовут Урий, а кличут «старый золотарь». Да умножит Господь силы твои, благородный юноша! И хотя я золотарь, золота у меня немного, ровно столько, чтобы не стать его рабом. Но то, что у меня есть, я охотно отдам, если нужно будет.

Эли разглядывал мужчин, стоящих возле алмемора. На их лицах, опаленных солнцем и изнуренных работой, появились улыбки. Это были отцы семейств, на ком лежала забота о хлебе насущном. Среди прочих Эли увидел торговца оружием Хосе Мартинеса. Они раскланялись.

— …и благодарим тебя, юноша, за то, что захотел к нам прийти. Да вдохновит тебя Господь на хорошие мысли.

Из группы стоящих возле столика выскочил маленький человек с черными глазами и редкой бородкой. Поднявшись на цыпочки, он скрестил худые ноги в пышных шароварах и поклонился Эли:

— Я никакой не золотарь и не торговец, но зато у меня маленькая сапожная. Починяю сандалии. На башмак кладу такую латку — никто не заметит. И дыры нет, и латки не видно. Пусть скажет наш старый золотарь, наш почтенный Урий, он еще у моего отца, царствие ему небесное, башмаки чинил…

— Мейлех, — прервал его кордовский ремесленник, — наш гость пришел сюда не тебя слушать, а чтобы его послушали.

— Что верно, то верно, — сапожник Мейлех махнул рукой. — Я только хотел сказать, что слова Урия и мои мысли — это одно и то же. И хотелось бы добавить, чтобы наш гость не думал, мол, перед ним неизвестно кто. Урий — гордость нашего баррио…

Мужчина в сером рабочем кафтане поднял руку, прося слова.

— У меня вопрос, — начал он, но его прервал ремесленник из Кордовы.

— Так не годится. Мы тут говорим, а у нашего гостя неотложные дела. Пусть он выскажется. А потом, если останется время, каждый скажет все, что хочет.

Зли вытащил из-за пазухи пергаментный свиток.