Пришельцы

Кирпичный магазин колхоз поставил год назад. Строили его шабашники под неусыпным надзором Сидора Ивановича Ненашева. Дом получился аккуратный, глазастый, стоял он в центре села на взгорке и особенно по первости привлекал народ. Ходили сюда, конечно, за покупками, ну и просто на людей поглядеть и себя. показать. Торговали в новом помещении как промтоварами, так и хлебом, конфетами и всем, что привозилось. Иной раз даже бочковое пиво подбрасывалось, если заведующая Клавдия Петровна Царева использовала свои связи в райцентре. Клавдия Царева в возрасте чуть за сорок (по слухам, выгнала двух мужей) сохранила еще стать, она красила губы и подводила брови, черные ее очи глядели моментами дерзко и весьма игриво. Мужчины зрелого возраста, если к тому же бывали слегка в подпитии, обязательно спрашивали у Клавдии при встрече: а сколько, мол, сейчас времени, я свои золотые в горнице на рояле оставил? Да не на ту нарывались: она умела отвечать так, что у некоторых наглецов враз пламенели уши. Но не всякому встречному и поперечному грубо отвечала завмаг Клавдия Царева - были и счастливчики. По последним данным, вроде бы геолог Витя Ковшов имел привилегии, его, по крайней мере, частенько видели в доме вдовушки на краю села или поздно вечером, или рано утром, когда еще пастухи коров собирали в стадо, когда еще и зорька не высветливалась. Сами понимаете, не чай ходил пить Витька-то Ковшов, не спрашивать ходил, что передавали по радио в последних известиях.

Как завмаг Клавдия Царева на селе, пожалуй что, и не ценилась: была она грубовата и не шибко разворотлива, но многое ей прощалось за дивный, голос которым она была наделена. В этой женщине наверняка пропала втуне незаурядная артистка - так многие считали. Покровчане гордились Клавдией, когда она неизменно и год от года брала призовые места на районных и областных смотрах самодеятельности, Великой честью было заполучить Цареву на семейное торжество - на свадьбу к примеру, или на какой юбилей. Люди постарше и битые судьбой бывало плакали, когда Царева, сцепив замком руки на груди, выводила мягким и густым своим голосом "позарастали стёжки-дорожки" или "помню, я еще мододушкой была". В ее репертуаре были исключительно русские старинные и, редко, современные песни, в основном раздумчивые и про роковую любовь. "Куда там Зыкиной! - говаривали покровчане, - Или, к примеру, тем, которые по телевизору ломаются, Клавдя наша всех за пояс заткнет". Оно, может и не совсем так на самом-то деле и было, но ведь всякий кулик свое болото хвалит. Клавдия, словом, являла собой местную достопримечательность со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Сидор Иванович Ненашев при встречах с завмагом говорил обязательно такие слова:

- Вот построим новый Дворец культуры (фундамент Дворца колхоз уже заложил), дуэтом с тобой споем. В молодости я тоже пел. И - неплохо.

- Это в молодости, председатель!

- А разве теперь я совсем старый?

- Почему? Вы еще ничего и можете кое-кому мозги закрутить.

- Ну, вот. Значит, споем?

- Обязательно!

...Был май, стояла хорошая погода, тропки просохли и большак, пролегающий через село, начинал пылить: за машинами, пробегающими вдоль улицы, тянулись, сонно оседая, хвосты красноватого цвета. Такой цвет давала глина. Деревья распушились, трава свежо зазеленела, дали раздвинулись.

Двадцать пятого мая, как после было запротоколировано следователем по особо важным делам Олегом Степановичем Ольшанским, завмаг Клавдия Петровна Царева (в протоколе будет записано: "вышеозначенная" К. П. Царева"), в 7 часов утра сняла пломбу с двери складского помещения и обнаружила... Что же она обнаружила? Протокол, составленный со тщанием и по форме, занял без малого двадцать страниц, но мы не станем здесь вдаваться в подробности, изложим лишь вкратце то, о чем поведала впоследствии весьма напуганная Клавдия Царева, женщина, как уже намекалось, неробкого десятка.

- Прихожу это я. Да. Плонбу сняла, ну вот. А склад на два замка запирается - один, значить, висячий, другой, значить, врезной. И ключи к ним, конечно, разные. Да. Помню еще, что сумка мне помешала, я ее на бревешко положила. Открываю это, свет зажигаю (окна у нас зарешеченные, и ставни на них имеются, цинковым железом обитые). Да. И боже ж ты мой!

Склад был завален до самой двери разнообразнейшими товарами. Клавдия немощно присела на мокрое от росы бревешко и на всякий случай огляделась: есть ли кто живой поблизости? Никого живого, за исключением пестрого телка, щипавшего траву, окрест не было. Клавдия опять сторожко заглянула в смутное нутро складского помещения, освещенного запыленной лампочкой, и замычала.

- Да что же это такое, а?!