Пришельцы. Земля завоеванная

– Мне очень жаль, что Ма-ка-Уака почил в Океане Вечности раньше времени. Его уже не вернуть. Но ты знаешь, что я, Па-та-Уака, накажу виновных, кем бы они ни были, гутчами или землянами.

– Меня зовут Туа-ка-Туака, – назвалась убитая горем гутча и, тотчас вскочив с коленей, страстно заговорила: – И я знаю, что гутчи не могли сотворить такое! Это дело рук землян! – махнула она в сторону Саши. – Ма-ка-Уака часто общался с ними в последнее время, был сам не свой. Он страдал от ностальгии, места себе не находил. А в эти два дня он изменился. Стал раздражительным, грубым. Стал чужим! Не гутча, а комок нервов. А однажды… он сказал мне неправду. Совсем как человек! – Она снова сверкнула глазом на Сашу. – Это он перенял у них. Я уверена, что в порыве гнева он оскорбил кого-нибудь из них, и они… убили его. Даже симбионта отобрали – препарировать. Звери, дикари! В крови землян течет коварство.

Я вскинул анкх, прерывая поток слов Туа-ка-Туаки. Если поблизости есть хоть один представитель человечества, гутчи никогда не заговорят родной речью. Весь разговор происходил на местном языке землян, и Саша вынужден был слушать яростный выплеск эмоций. Нехорошо.

– Туа-ка-Туака, твоими устами говорит страсть, – сказал я. – Нужно быть справедливым. Не все люди коварны. У тех, кто перешел жить в города гутчей, открытые сердца и чистые помыслы. Саша, – указал я на расстроенного землянина, – пришел, чтобы помочь. Ему не хотелось бы слышать таких слов в адрес своей расы. Мы должны послужить примером для землян. Одумайся, Туа-ка-Туака.

Гутча потупила взор. Затем тихо произнесла, утирая слезы и подбирая хоботки:

– Простите, почтенный Па-та-Уака. И вы простите. – Она подняла темные глаза к землянину.

– Не извиняйтесь, – подавленно ответил Саша. – Я все понимаю. – Он посмотрел на свою раскрытую ладонь. – И, кажется, понимаю, почему Ма-ка-Уака так себя вел. – После этого он глянул на меня, стряхивая с нее кристаллы.

Я поднял руку, видя, как загорелись глаза гутчи.

– Во все века, – упредил я массу вопросов, – жрецы Океана Вечности устанавливали истину и вершили правосудие. И оттого, что в последние десятилетия мне не было кого наказывать вообще ни за какие проступки, я не потерял навыка. Уверяю тебя: справедливость восторжествует.

Гутча кротко кивнула, поклонившись. И тут заговорил Саша, обращаясь к Туа-ка-Туаке:

– Я прошу прощения за возможную бестактность, но не могли бы вы позволить мне увидеть вашего симбионта?

Мы с гутчей удивленно переглянулись. Она замешалась, а я спросил:

– Зачем тебе это нужно? Пробуждение ка-ниферы, можно сказать, интимный процесс.

– У меня есть кое-какая догадка. Для ее подтверждения мне нужно увидеть симбионта и хотя бы в общих чертах узнать его роль в физиологическом обмене веществ гутчи. Второе я смогу узнать от тебя, Па-та-Уака, а вот с первым…

Туа-ка-Туака, услышав, что я безропотно позволил человеку обратиться ко мне как к равному, несказанно удивилась. Я знал, это равенство непременно послужит сильным аргументом в пользу того, что Саша нам отнюдь не враг и крыться от него не стоит. И не ошибся.

Она с готовностью посмотрела мне в глаза.

– Разбуди, пожалуйста, ка-ниферу, – попросил я Туа-ка-Туаку. – Не беспокойся, я ее сразу же усыплю.

Мы прошли в дом. Гутча бросила смущенный взгляд на Сашу, но, после моего ободрительного кивка, покорно села на табурет. Склонив голову, уперев локти в колени и опустив лицо в ладони, она сомкнула веки. Какое-то время ничего не происходило, но так и должно быть, симбионты быстро не пробуждаются. Зато через пару минут я видел, что Саша испытал шок, глядя во все глаза, как просыпается ка-нифера.

Сначала внизу спины взбугрился позвоночник. Потом по нему прошла волна до самой шеи. А затем симбионт поднял голову, высвобождая из пазов свои шипы. Процесс происходил снизу вверх, так как по центру ка-ниферы крепились верхней, затылочной частью. Длинная шея с мгновенно затвердевающими шипами заколыхалась над головой Туа-ка-Туаки, на морщинистой морде распахнулся продолговатый кожистый клюв и хищной краснотой вспыхнули глаза. По бокам от позвоночника замершей гутчи раскрылись широкие крылья ка-ниферы. По верхней их кромке на внутренней стороне располагались острые когти немалых размеров – серьезная угроза. То, что человек всегда считал уродливым горбом, оказалось живым существом.

Из пасти симбионта раздался скрип, и Саша отступил на шаг.

– Не бойся, – сказал я ему и тотчас заговорил с симбионтом на языке гутчей, одной рукой поглаживая шею ка-ниферы, а другой размахивая перед его глазами анкхом. Если бы я не сделал этого, он мог бы высвободиться целиком и надолго улететь. Уверен, это не входило в планы Туа-ка-Туаки.

Ка-нифера заурчала, сложив крылья; ее глаза закрылись, клюв защелкнулся, а шея стала возвращаться в исходное положение – переламываясь пополам и окуная шипы в открывающиеся пазы слияния. По линии позвоночника гутчи прошла контрольная конвульсия, и симбионт успокоился, засыпая. А через пару минут очнется Туа-ка-Туака.